Осень по договору: Жена на шесть месяцев - Ива Шелест

Что? Прямо сейчас?

— Прямо сейчас, — будто бы отвечая на мой немой вопрос объявил Глеб в микрофон, — мы поедем в аэропорт, и уже завтра утром окажемся в столице любви, искусства и высокой моды — в Париже!

Зал взорвался овациями. Люди вскакивали с мест, кричали, хлопали. Я стояла как громом пораженная.

— Париж? — прошептала я. — Серьезно?

— Самолет ждет, — он наклонился к моему уху. — Билеты в кармане, чемоданы уже в машине.

— Но как... когда ты все успел...

— Доверься мне, — он поцеловал меня в висок. — Просто доверься.

Следующий час пролетел в тумане поздравлений, объятий и пожеланий. Лена плакала от умиления, вытирая тушь платком. Марина требовала обязательно привезти фотографии Лувра. Мужчины жали Глебу руку с плохо скрываемой завистью — увезти жену в Париж прямо с корпоратива было жестом поистине королевским.

— Такого романтика я еще не встречала! — шептала мне на ухо какая-то женщина из бухгалтерии. — Берегите его!

— Вы созданы друг для друга, — говорил Андрей, крепко пожимая мне руку. — Так красиво смотритесь вместе!

— В Париже обязательно поднимитесь на Эйфелеву башню на рассвете! — советовала Светлана из кадров. — Это магическое зрелище!

В такси по дороге в аэропорт я опустила стекло, жадно вдыхая прохладный октябрьский воздух. Голова кружилась — от шампанского, от внезапности происходящего, от того поцелуя, который все еще отзывался дрожью в теле.

Глеб сидел рядом, держал мою руку, изредка поглядывая на часы.

— Самолет в половине первого, — сказал он. — Успеваем спокойно.

— Не могу поверить, что это происходит по-настоящему.

— Поверишь, когда проснешься завтра утром в парижском отеле.

Я повернулась к нему:

— Глеб, ты столько для меня делаешь… А я… Не могу перестать думать — что, если я разочарую тебя?

— Невозможно, — сказал он просто. — Ты не способна меня разочаровать.

— Откуда такая уверенность?

— Потому что ты уже превзошла все мои ожидания. Каждый день превосходишь.

За окном мелькали огни ночного города — знакомые улицы, по которым я ездила на работу последние годы. Дома, магазины, остановки — вся моя прежняя жизнь оставалась здесь, а я летела навстречу сказке.

— Глеб?

— М?

— Спасибо. За этот вечер, за сюрприз, за то, что... — я замолчала, не зная, как выразить всю бурю чувств внутри.

— За что? — он повернулся ко мне всем телом.

— За то, что заставляешь меня чувствовать себя особенной. Желанной. Женщиной, ради которой стоит делать безумства.

Он притянул меня к себе, и я прижалась к его груди, слушая ровное биение сердца. Париж ждал нас через несколько часов, но уже сейчас, в этом такси, мчащемся через ночной город, я была счастлива как никогда в жизни.

Может быть, это и правда была сказка. Может быть, все это временно. Но прямо сейчас это было реальностью — его руки вокруг меня, его дыхание в моих волосах, и впереди четыре дня в самом романтическом городе мира.

Большего и не надо.

Глава 32. Ника: В облаках

Первый класс авиакомпании поразил меня больше, чем вся роскошь квартиры Глеба. Кресла-трансформеры, которые превращались в полноценные кровати, персональные экраны размером с планшет, столик из натурального дерева. Стюардесса принесла шампанское в настоящих бокалах, а не в пластиковых стаканчиках, которые я наблюдала в экономе.

— Как часто ты летаешь вот так? — спросила я, опускаясь в кресло, которое было мягче дивана в моей старой квартире.

— Редко позволяю себе такую роскошь. Обычно бизнес-класс, — Глеб расстегнул пиджак, и без строгого галстука выглядел моложе. — Но сегодня особый случай.

За иллюминатором медленно исчезали огни нашего города. Знакомые проспекты превращались в светящиеся нити, дома — в игрушечные кубики. Где-то там, в одной из этих светящихся точек, спала Соня под присмотром Анны Петровны, которая обещала научить ее целой тонне блюд.

— А почему именно Париж? — спросила я, принимая бокал шампанского.

Глеб улыбнулся — та редкая, искренняя улыбка, которую я видела только дома.

— Соня рассказала. О том, как ты мечтаешь увидеть Францию. Говорила, что ты с детства хотела побывать в Лувре, подняться на Эйфелеву башню, попробовать настоящие круассаны в парижском кафе.

Соня. Конечно. Моя болтливая дочь, которая успела изучить Глеба лучше, чем я за месяц совместной жизни.

— Она много чего рассказывает, — смущенно ответила я.

— Рассказывает, что ты откладывала деньги на эту поездку, но всегда находилось что-то более важное — ее кружки, репетиторы, одежда к школе.

Это была правда. Я копила на Париж уже лет пять, но деньги постоянно уходили на Сонины нужды. И я не жалела — ее образование было важнее моих туристических грез.

— Спасибо, — сказала я тихо. — За то, что воплощаешь мои мечты.

Самолет шел сквозь ночь, под нами проплывали огни спящих городов. В салоне приглушили свет, большинство пассажиров укрылись пледами и заснули. Мы сидели в полумраке, и расстояние между креслами казалось одновременно огромным и ничтожным.

Стюардесса принесла ужин — лосось под соусом, название которого я так и не сумела произнести, овощи, нарезанные как произведения искусства, и вино, от одного глотка которого в голове появилась приятная легкость.

— Расскажи мне о детстве во Франции, — попросила я. — Соня говорила, ты бывал здесь раньше.

— Один раз, с родителями. Мне было лет десять. Помню Эйфелеву башню — такая огромная, что голова кружилась, когда смотришь вверх. И мороженое на Елисейских полях — самое вкусное в жизни.

— А что еще помнишь?

— Маму, — голос стал тише. — Она была так счастлива в том путешествии. Фотографировала все подряд, покупала открытки в каждом музее, говорила, что Париж — это город, где сбываются мечты.

Это было первое за месяц упоминание о его матери. Я знала, что она умерла, когда он был подростком, но Глеб никогда не говорил о ней.

— Она была права, — сказала я мягко.

— Была. Я понял это только сейчас.

Он пристально посмотрел на меня и что-то сладко сжалось в груди. За время нашего брака он говорил мне много красивых вещей — как деловой партнер, как заботливый муж на публике. Но сейчас в его голосе