Измену гордым не прощают - Ксюша Иванова
Фамилию реву на весь дом, забыв обо всем на свете! Найду и убью! Срываюсь прочь из дому, желая разнести всю эту богодельню по бревнышку, найти и своими руками задушить...
У порога сталкиваемся плечами с Сэмом. На мгновение, как мячи отлетаем в разные стороны. И он, видимо, считав мое состояние, вдруг обхватывает меня за корпус, впечатывая в стену.
- Стой! Стой! Нельзя, блядь! Нельзя! - горячо шепчет в ухо. - Всех нас погубишь, Гордый! Успокойся!
57 глава. Домой
Обхватив обеими руками чашку с остывшим кофе, который мне налил из термоса Никита, сижу на кровати, прижавшись спиной к деревянному изголовью. Гордей и Сэм примостились рядом, по обе стороны от моих ног.
Гордей снова, в который уже раз, словно желая удостовериться в реакции, кладет руку мне на колено. И я опять, не желая этого, изо всех сил стараясь удержаться и не сделать, слепо сбрасываю ее, в какой-то невероятной панике не имея ни сил, ни возможности так не поступать!
А у него в глазах и тревога, и обида, и злость!
Отодвигается дальше, отворачиваясь от меня.
А мне так хочется броситься ему на шею, очутиться в его объятьях, чтобы больше никогда не расставаться. Но если вдруг этот... Михаил меня трогал? Если вдруг вот то, что мне снилось, было вовсе не сном? Если я... С ужасом смотрю на Гордея! Ведь если я, пусть несознательно, изменила ему, то как он поступит со мной, узнав об этом? Вышвырнет из своей жизни? Оставит здесь? Поверит он, что я этого не желала? Нужна ли я ему буду такая?
Господи, было это или нет? Как узнать? Как сказать? Кого спросить?
Ну, вот по утрам... У меня ведь даже ощущения не было, что меня... любили ночью... Только в голове эти картинки...
-Дани, ты чего? - спрашивает Сэм, оглядываясь на Гордея.
-Грязная. Помыться хочу, - отвечаю шепотом, голос дрожит.
Я такая грязная теперь, что не отмоешься за всю жизнь.
- Здесь нет ни ванной, ни душа, - кривится Трофимов. Встает, начинает метаться по комнате. - Изотов не доступен. Леон тоже. Что делать будем?
Никита пожимает плечами:
- Да ничего. Нормальные вроде люди эти сектанты. Кормят своих козочек-коровок, гусей гоняют...
- Они Дани били!
- Да-а? - Сэм забирает из моих рук пустую чашку. - Серьезно?
Кусаю губы - от жалости в его взгляде мне тоже становится жалко себя. Киваю, но молчу - нельзя сейчас подробности озвучивать! Вдруг Трофимов снова кинется убивать всех? Мы его и так еле успокоили!
- Сэм, сгоняй к этой Лее своей...
- Эй-эй! Она не моя..
- Неважно! Сгоняй, найди ее и спроси, можем ли мы... ну, скажем, в ближайший поселок съездить... ну, за... чем-нибудь! Допустим, батарейки на камеру купить! Смотри, не скажи, что за алкоголем или едой какой-нибудь! Причина должна быть уважительной и важной для них самих.
- Да переночевали бы, а завтра, когда эти ворота откроют, уехали бы спокойно, никому ничего не объясняя, - хмурясь, пожимает плечами Сэм.
- Никита! - Гордей повышает голос. - Ты понимаешь, что ее привезли сюда насильно? Не отпустили, хотя, я уверен, она требовала отпустить! Требовала?
- Да, - киваю я.
- Вот! Ее били! Били, понимаешь? А может... может, еще что-то было? Кузнецов тебя... - взгляд его снова темнеет, и я, испугавшись, что снова сорвется прочь отсюда, а там его скрутят и... не знаю, на что они способны, но ведь могут, что угодно! Еще до того, как Гордей задает вопрос, я начинаю быстро-быстро отрицательно качать головой. - Насиловал?
- Нет-нет! - Кузнецов точно не трогал! Наоборот, он же хотел меня увезти, когда этот... брат Михаил приказал выпороть... Но и защищать его не желаю - если бы не Мир всего этого не было бы совсем! Да только насиловать мог не он, а кое-кто другой. И... считалось бы это насилием, если бы я сама ему отвечала? А я отвечала. Если верить моим снам. О-о-о! - Он не трогал меня!
И, видимо, я слишком сильно выделяю слово "он", и Гордей делает правильные выводы!
- Он не трогал? - вкрадчиво и обманчиво спокойно спрашивает он. - Он не трогал! А кто? Кто трогал тогда?
Встречаюсь с округлившимися глазами Никиты. Испуганно зажимаю себе рот, чтобы не признаться, не сказать сейчас всю правду! Слезы сами текут из глаз! Домой! Домой хочу!
- Никто! Никто не трогал! - не могу я сейчас правду сказать! Не могу! Боюсь. - Отвезите меня домой, пожалуйста! Не хочу... здесь быть... больше-е-е!
Вижу, как Гордей сжимает и разжимает кулаки, как Никита, схватив куртку, быстро выходит из дома.
Ничего не хочу узнавать, выяснять о том, что было со мной... Домой хочу. К сыну.
- Сейчас Сэм вернется. И мы поедем. Домой.
Садится рядом. Тянет ко мне руку. Но не касается, а просто переворачивает ее ладонью вверх, как бы предлагая мне вложить свою ладонь в его.
Смотрю на сильные длинные пальцы. На линии жизни, которыми расчерчена его кожа. Рука немного подрагивает. Поднимаю взгляд. Смотрю в его глаза. А там, во взгляде такая любовь, такая нежность ко мне, что меня сносит пониманием этого, чувством острой нужны в его ласке, в его прощении, в том, чтобы принадлежать ему, быть с ним...
И мне нельзя этого, наверное! Мне нельзя быть нечестной с ним! Но я зачем-то ложусь щекой в его ладонь...
58 глава. Психология чувств
Не хочу спугнуть. Боюсь касаться так, как мне этого хочется. И да, меня обижает ее странная пугливость, ее нежелание контактировать, затравленное выражение ее глаз! Разве я виноват, что так получилось? Это уж, скорее, она сама виновата, что приблизила к себе Кузнецова, что позволяла ему считать, будто он имеет на нее какие-то права! И ведь даже тот факт не оправдывает ее, дурочку, что Кузнецов тогда с роликами и съемками всё подстроил, что обманул ее подсунутым монтажом о моей измене! Потому виновата, что обязана была мне доверять, раз любила, раз замуж вышла...
Но что значит моя глупая обида сейчас, когда любимой женщине плохо?
Ведь я всё-всё понимаю! Что ревновала, что сглупила, что мы оба нажестили немного. Но самое главное
