Неверный. (не) твои дети - Мила Гейбатова
– Взаимно. Хотя нет, за тебя мне давно не стыдно, ты не моя головная боль. Бабушка в курсе, что со мной, а упоминать отца ты не имеешь никакого морального права. Ты и мизинца его не стоишь! И мне все равно, что по твоей версии между вами произошло. Уходи и больше никогда не появляйся в моей жизни! – мой голос звенит от гнева, а злость буквально застилает глаза. – Скажешь Ивановым, что не справилась с задачей. Деньги придется вернуть, но это не мои проблемы.
Мать стоит и просто смотрит на меня несколько секунд. Вижу по ее мимике, что она злится, но сдерживает себя. Думает небось, как обернуть все на пользу себе, просчитывает, есть ли лазейка, чтобы и рыбку съесть и косточкой не подавиться.
– Ты сейчас на эмоциях, Катя, – наконец произносит она, практически контролируя свой голос, – я понимаю. И не стоило мне упоминать Бориса, ты права. Об ушедших в мир иной только хорошо или никак. Но я все–таки призываю тебя подумать о предложении Ивановых.
– Мама! – раздраженно восклицаю.
– Дочь, я сейчас о тебе думаю, не о себе. Ты знаешь, какие они люди. Просто подумай, никто тебя ни к чему не принуждает. Пока что.
Ее слова повисают в воздухе жирным намеком на незримую угрозу. Стоит ли рассматривать ее всерьез? Скорее всего прошлая Катя всенепременно рассмотрела бы, испугалась и пошла на поводу у Ивановых. И к чему бы привела эта дорожка? Я никогда не узнаю.
– Я рискну, мама. Всего тебе доброго, было приятно увидеться, – чинно киваю и шагаю прочь быстрым шагом.
Но долго мне не удается пройти. Уже за углом двое мужчин в форме буквально преграждают мой путь.
– Добрый вечер. Сержант полиции Василий Петров, – произносит один из них и сует мне в лицо удостоверение, а потом быстро убирает его в карман, как будто возможно что–то успеть рассмотреть, когда тычут мелкий шрифт в глаза. – Пожалуйста, предъявите, документы.
– Это на каком основании я должна предъявлять документы? – смотрю на него, сощурившись. – В нашем городе я имею право ходить без них. И с чего это вы меня останавливаете?
– Поступил анонимный вызов, в котором вы упоминались, как распространительница запрещенных веществ, – спокойно отвечает Петров.
– Очень мило. И вы вот так взяли нашли меня на улице и пришли проверять?
Спрашиваю возмущенно, на самом деле лихорадочно соображая, как я должна себя вести, и имею ли я право послать их и уйти. А, главное, дадут ли они мне уйти.
– Да, все верно, – коротко отвечает второй, который не представлялся.
– А вы не назвали свое имя и не показали удостоверение. И вообще, я имею право изучить ваши документы детально. Мало ли, вдруг они не настоящие.
– Без проблем, – флегматично отвечает мужчина и сует мне красную корочку.
Смотрю на нее, как баран на новые ворота. Выглядит все вроде похожим на правду, а там кто его знает. Кажется, я имею право позвонить к ним в участок и узнать, имеются ли такие сотрудники. Но где я возьму номер участка? Если даже затребовать у них, телефон я где–то потеряла. Едва ли они мне любезно дадут свой.
– Ладно. Так что вам от меня нужно? Вы явно ошиблись.
– Не думаю. Можно вашу сумочку, пожалуйста.
– З–зачем?! – истерично заикаюсь. – И вам нужны два свидетеля, чтобы проводить подобные действия.
Что–то я все–таки знаю о работе наших органов, жаль только, что не все.
– Без проблем, – коротко соглашается Петров и подходит к…
– Мама?! Это ты что–то сделала, да!
Мой пульс подскакивает до нереального количества ударов. Если до этого момента я воспринимала ситуацию как ошибочную, не относящуюся ко мне, то теперь я понимаю, что все серьезно. Неужели это и есть исполнение угрозы?
58
Поиск второго свидетеля, осмотр моей сумочки – все это проходит как бы мимо меня. Я вроде бы и здесь, никуда не уходила, но в то же время словно смотрю на происходящее со стороны. А все потому, что оно слишком сюрреалистично, чтобы быть правдивым. Особенно Петров жестом фокусника, изымающий из моей сумки пакетик с какими–то травами.
– Вот видите, анонимный доносчик не ошибся, – произносит он торжествующе.
– А если это смесь обычных приправ? Моя мать подобное любит, она домохозяйка со стажем, придумывает всякие подобные фишки, чтобы жизнь стала интереснее. Да, мама? – поворачиваюсь к ней. – Чего молчишь? Это ж ты мне только что подбросила. У вас у всех получился не слишком хорошо сыгранный спектакль, но да ладно. Мне пора.
Делаю очередную попытку уйти, но мне не дают.
– Постойте. Сначала придется пройти с нами в участок, составить протокол, эксперт будет решать, приправа это или нет, – говорит строго Петров.
– Вы мне копию протокола не забудьте отдать, чтобы не было соблазна позже приписать туда новые подробности. И мне точно позволен звонок адвокату. Я уверена в этом, – произношу устало.
Судя по сгустившимся сумеркам я уже давно и прочно опоздала в сад за детьми. Не знаю, на что был расчет, но их никто чужой не заберет. Это строго оговаривалось. Более того, и меня там ждать воспитатели не будут. Позвонят сначала на мой телефон, а потом на Викин.
Чтобы не нервничать сильнее, стоит придерживаться веры в Вику. Она не бросит Андрея и Лену одних в саду. Если только не находится где–то далеко сейчас. Но, надеюсь, она сможет их забрать.
Не могу поверить, но сюрреалистический мир продолжает свое существование. Наша большая компания из пяти человек действительно шагает в участок.
Мама не смотрит на меня, но ее подбородок чуть вздернут, словно она молчаливо намекает, что уверена в своей правоте.
– Тебя Константин все–таки выгнал, да? Живешь на хлебе и воде? – не выдерживаю ее безмолвную пантомиму, задаю вопросы. – И сколько тебе пообещали за это низкосортное представление? Неужели хватит на красненькую машинку мечты? Конечно, не новую, они сейчас очень дорогие. Но ты ведь поклонница старых моделей.
Мать дергается от меня, как от пощечины.
– Ах, мама–мама, –
