После развода. Бывшая любимая жена - Анна Томченко
Ну, в смысле, не могу с ней заняться любовью?
Ещё несколько дней проходил в состоянии, близком к нервному срыву, рычал на все на работе, срывался, ещё Родион со своей лахудрой под ногами путался. Я-то как надеялся, что если я уезжаю, то на сыновей могу положиться.
Нифига!
Я не мог на сыновей положиться. Сделки, которые должны были быть запущены, валялись в отложке, а это значит просадка по деньгам.
Назар разводил руками, говоря, что он не имеет права ничего подписывать без меня, Родион вообще хлопал глазками и считал, будто бы ещё не совсем вправе прыгать через мою голову, а мне вот реально нужно было, чтобы они могли меня сменить. И глядя на вот этих двух оленей, я понимал, что мало лупил, наверное, их в детстве. Хотя нет, вру, я вообще не лупил своих детей, потому что если лупить мальчика, вырастет трус. Вот я не лупил, но у меня все равно какие-то, они недостаточно мужественные, что ли.
Из-за этого тоже психовал.
А приходя домой, разворачивал календарик Устиньи, высчитывая, когда у неё там овуляция начнётся, понимал, что с овуляцией она с меня не слезет, и не хотелось мне рисковать таким образом, потому что я помнил слова уролога о том, что надо сдать генетику, мы с годами не молодели. Но Устинья, такое чувство, как будто бы успела где-то сохраниться. Честное слово, я понимал, что, возможно, перед беременностью она сама обследовалась, она сама сдавала какие-то анализы и все в этом духе. Но это не было гарантом того, что у нас не возникнет какой-нибудь дебильной дурацкой хромосомной запинки. А сказать ей об этом это значит расписаться в собственной беспомощности, а как сдать генетику без неё, я не представлял. И поэтому, когда через какое-то время циферки в календарике оказались обведены, я понял, что надо как-то выкручиваться.
— Почему нет? — Сидела в одном неглиже Устинья на кровати и прижимала к груди колени.
— Родная, я очень сильно устаю. У меня очень большие стрессы с командировкой, провалы на работе, два наших оленя северных ни черта не смыслят в том, чтобы работать, как нормальные мужики. Я понимаю, что тебе это надо.
— Нет, ты не понимаешь, — тихо заметил Устинья, разворачиваясь ко мне спиной.
Да нет, я все понимал.
Я понимал, что ей нужен ребёнок.
Ей нужна её девочка маленькая, да, в конце концов, ну, это не такая проблема была для нас. Но вместе с тем сейчас я дать ей этого не мог. Однако мои планы пошли по одному месту, когда утром я проснулся от того, что жена уже прекрасно поняла, что я выспался, я бодр и силён духом.
И не я один.
И да, в этот момент ей опять было плевать на то, что я был не из душа, что у меня во рту кошки насрали, ей вот абсолютно было не до этого. И я, конечно, постарался вовремя вытащить. Но Устинья сцепила мне ноги на пояснице с такой силой, что могла переломить позвоночник. А я понимая, что что-то все равно попало, психанув, после стал быстро натягивать трусы.
— Вот скажи мне, пожалуйста, — хрипло произнёс я, — я все понимаю. Ну неужели ты не ни разу не задумывалась о том что вот если бы у нас не было вот этого давления от того, что в определённые дни обязательно нам нужно быть с тобой вместе, может быть, все само получилось.
— Ты о чем? — лежала Устинья, подложив подушку под поясницу.
— Да я о том, что, когда я прихожу, у тебя танцы с бубнами начинаются. Прелюдия длинная, за время которой я успею перегореть, но когда тебе надо, тебе плевать абсолютно на все, даже на мои нечищенные зубы.
— Прекрати, мне всегда плевать на твои нечищенные зубы, — фыркнула она, закатывая глаза.
А я от этого ещё сильнее взбесился, и вечером была абсолютно такая же ситуация. А самое интересное, что мне в такие моменты не особо это и нужно было, плюсом ко всему я переживал, я стрессовал на фоне того, что если у нас получится зачать ребёнка, то это будет определённым гемором.
Мы не молодые, нам не двадцать лет, это в тогда было, без разницы, в каком состоянии произошло зачатие. Но слава Богу мне сорок с лишним.
— Знаешь что, — вечером, после всего, хрипло выдохнул я. — Вот когда мне нужно будет, я хочу, чтобы ты точно с таким же покорным видом все делала!
Устинья, перевела на меня недовольный взгляд и поджала губы.
— Не надо мне сейчас здесь вредничать. — Я выставил палец вперёд, желая показать, насколько я серьёзен. — Вот только попробуй ещё раз начать свои танцы с прелюдиями, Богом клянусь, это будет последний раз, когда такое произошло.
— Хватит на меня давить. — Всхлипнув, произнесла Устинья.
Я понял, что перегнул.
Но от того, что ощутил манипуляцию слезами, меня взбесило это ещё сильнее, я и извиниться хотел, и в этот же момент наорать, что не надо меня прогибать под себя, причём таким лоховским способом.
Да скажи ты все мне в лицо, скажи, пожалуйста. Почему я должен ходить и догадываться обо всем, но нет, до Устиньи было не донести этот факт.
И ведь когда я понял, что меня маленько отпустило, когда эрекция стала без потрескивания в паху, без какого-либо напряга, я приехал чуть раньше с работы, чем обычно.
Я к этому времени успел настолько успокоиться, настолько поймать какой-то дзен, что даже сообразил, как все будет.
Просто не заканчивать внутрь.
Глядя на Устинью немного растрёпанную после работы, бегающую в коротких шортах и в майке со спущенным плечом я стоял и понимал насколько сильно впервые после операции я её хочу.
Не просто из под палки, а именно хочу.
Так, чтоб прям на столе.
Вот она сейчас от него отошла, но надо вернуться, посадить её и чтобы все было идеально.
Я успел растянуть галстук, сбросить пиджак с плеч, прошёл, поймал её на руки, она взвизгнула.
— Адам, ну хватит, хватит.
Она не уворачивалась от моих поцелуев. Но при этом я чувствовал звенящее напряжение между нами, а у самого в голове салюты взрывались.
Хотелось, чтобы прям сейчас, чтобы вот так, как есть, спонтанно, горячо, от всей души.
— Ну, идём в спальню, идём, — потянула меня за собой Устинья, и я действительно пошёл в спальню, в спальню так спальню. Ладно, плевать на стол, вообще не важно. Но только когда мы зашли в спальню,
