Осень по договору: Жена на шесть месяцев - Ива Шелест

— Привет, мам! Как день?

— Обычно. Работа. А у тебя?

— Контрольная по химии. Кажется, написала на четверку.

— Неплохо для нелюбимого предмета.

— Это точно. Где Глеб?

— На совещании. Будет поздно.

Соня нахмурилась.

— Опять этот Северский?

— Соня, он Северов…

— Да пофиг. Так из-за него?

— Наверное.

— Он как собака на сене — сам не может нормально руководить и Глебу не дает.

Иногда подростковая прямолинейность попадала прямо в точку.

Мы поужинали вдвоем, потом Соня ушла делать уроки к себе, а я осталась в гостиной с книгой. Но читать не получалось — буквы расплывались, мысли блуждали. Вчерашняя ночь, сегодняшнее утро, неопределенность будущего — все смешалось в тревожный клубок.

Глеб вернулся к десяти, усталый и раздраженный. Темные круги под глазами стали заметнее, челюсть напряжена.

— Тяжелый день? — спросила я, встречая его в прихожей.

— Северов пытается провести реструктуризацию. Хочет разделить компанию и забрать самое прибыльное направление себе.

— Он может это сделать?

— Если заручится поддержкой совета — теоретически да. Но я не дам.

В его голосе звучала сталь. Глеб Руднев не привык проигрывать, и Северов явно недооценивал противника.

— Поужинаешь?

— Не голоден. Но кофе выпью.

На кухне, пока я возилась с кофеваркой, он сидел на табурете, подперев голову рукой. В желтом свете старой лампы выглядел уязвимым — без делового костюма, без брони официальности.

— Не переживай так, — сказала я, ставя перед ним чашку. — Ты умнее Северова.

— Дело не в уме. Дело в связях, поддержке, умении манипулировать.

— Ты тоже это умеешь.

— Умею. Но устал. — Он поднял на меня усталый взгляд. — Иногда хочется просто жить. Без этих игр, интриг, борьбы за власть.

— А что бы ты делал, если бы не это?

Глеб задумался, грея ладони о чашку.

— Не знаю. Наверное, открыл бы маленькую компанию. Что-то простое, понятное. Без совета директоров и отчетов перед акционерами.

— Еще не поздно.

— Поздно. Я слишком глубоко увяз в этой системе. И потом... — он замолчал.

— Что?

— Теперь у меня есть ответственность. Перед тобой, перед Соней. Я не могу просто все бросить.

Мы не просили его об этой ответственности. Но он взял ее на себя — естественно, без пафоса. Как будто иначе и быть не могло.

— Глеб...

— Все в порядке, — он встал. — Просто устал. Пойдем спать?

В гостиной Соня уже расстелила нам диван — аккуратно, с двумя подушками на приличном расстоянии друг от друга.

Мы легли каждый на свою половину. В темноте слышалось дыхание друг друга, скрип старого дивана, далекие звуки ночного города за окном. Соня была за тонкой стеной, и мы оба понимали — сегодня между нами не будет ничего, кроме этой близости на расстоянии.

— Ника, — прошептал Глеб в темноте.

— Да?

— Спасибо, что ты есть.

Простые слова, но от них защемило в груди. Я протянула руку через разделяющее нас пространство, нашла его пальцы. Он сжал мою ладонь — крепко, словно боялся отпустить.

Мы заснули так — держась за руки через половину дивана. Не любовники, не супруги по расчету, а просто два человека, которым было спокойнее вместе, чем поодиночке.

А утром нас ждал четверг. Еще один день балансирования между правдой и игрой, между контрактом и чувствами, между тем, что должно быть, и тем, что есть на самом деле.

Глава 24. Глеб: Проверка на прочность

Четверг начался со звонка прораба в шесть утра. Я выскользнул из гостиной, стараясь не разбудить Нику, но не смог удержаться — остановился на пороге, оглянулся. Она спала на боку, подложив ладонь под щеку, и футболка задралась, открывая полоску кожи на животе. Утренний свет из окна падал на ее лицо, подсвечивая ресницы, очерчивая линию губ. Господи, как же она прекрасна в этой утренней беззащитности.

Вышел на лестничную площадку, чтобы не мешать своим разговором.

— Глеб Антонович, у нас все готово, — бодрый голос мастера резал ухо после бессонной ночи. — Можете сегодня вечером возвращаться. Запах краски выветрился, мебель расставлена, все чисто.

— Отлично. Спасибо за оперативность.

— Обращайтесь. Квартира преобразилась. Не узнаете.

Вернулся в квартиру тихо, как вор. Не удержался — подошел к дивану, аккуратно натянул на Нику сползшее одеяло. Она что-то пробормотала во сне и повернулась на спину. Футболка натянулась, обрисовывая грудь, и я поспешно отвернулся.

После той ночи вместе каждый взгляд на нее вызывал физическую реакцию. Помнил вкус ее кожи, тихие стоны, как она выгибалась подо мной... Черт, нужно думать о чем-то другом. О проверяющем, о Северове, о чем угодно, только не о том, как хочется забраться обратно под одеяло и разбудить ее поцелуями.

На кухне, возясь с их капризной кофеваркой, я пытался сосредоточиться на предстоящем дне. Но мысли возвращались к Нике. К тому, как она вчера сжимала мою руку перед сном. Как ее нога случайно коснулась моей под одеялом, и мы оба замерли, боясь двигаться. Как я лежал без сна, слушая ее дыхание и борясь с желанием притянуть ее к себе.

— Рано встал.

Соня стояла в дверях, зевая. Пижама с единорогами делала ее похожей на большого ребенка.

— Не спится. Хочешь кофе?

— Мне? — она удивленно моргнула. — Мама обычно не разрешает.

— Мама спит. А я разрешаю. С молоком и сахаром.

— Ты лучший! — Соня плюхнулась на табурет. — Нервничаешь из-за проверяющего?

— Немного.

— А чего нервничать? Вы же с мамой отлично ладите. Любой дурак увидит, что между вами... — она замялась, — искра.

Искра. Скорее пожар, который я едва сдерживаю.

— Ты так думаешь?

— Конечно. Вы друг на друга смотрите так... как в тех корейских дорамах, где все хотят быть друг с другом, но не могут признаться.

Проницательный ребенок. Слишком проницательный.

— Глеб, можно вопрос?

— Конечно.

— Когда контракт закончится... вы разведетесь?

Вопрос повис в воздухе. Я знал, что он рано или поздно прозвучит, но не был готов отвечать.

— Не знаю, Соня. Честно — не знаю.

— А ты хочешь?

— Нет.

Слово вырвалось само. Нет, я не хотел терять Нику. Не хотел просыпаться в пустой квартире, не видеть ее сонное лицо по утрам, не чувствовать ее запах на подушке.

— Тогда