Ты (не) выйдешь за меня (СИ) - Лефлер Арина

Хотя кто мы есть? Обыватели и есть. Сегодня — холодильник, завтра — шифоньер. Это не помню уже, у кого вычитала.

Сомневаюсь пять секунд и решаюсь.

Заинтересованное выражение Мишиного лица дает мне на это право.

— Это у мамы не просто бзик, это ритуал такой: обои клеить. Он остался еще с тех времен, когда мы за папой по военным городкам мотались. Знаешь, с чего всегда начинался наш приезд в новый гарнизон? — рассказываю и непроизвольно глажу его по плечам. Миша держит меня за талию.

— Уже понял, с поклейки обоев. — Миша водит щекой по моим волосам. Так приятно. По телу бегают мурашки, губы сами тянутся за очередным поцелуем. но держу себя в руках. Надо уже закончить историю.

— Нет, не так. — Вдыхаю побольше воздуха в легкие. — Сначала мы складывали вещи в угол, мама знакомилась с соседками, такими же женами военных, узнавала, где находится ближайший военторг. Магазин такой для…

— Знаю, можешь не объяснять, — Миша прерывает меня на полуслове.

— Определяла нас в школу, — зыркаю на него недовольно. Нечего перебивать, когда рассказываю. Могу мысль потерять.

— Нет, не так, — морщу лоб: все-таки потеряла мысль, трусь носом о Мишину руку.

В уютном коконе его сильных рук не хочется думать, хочется просто кайфовать. Он присел на капот машины, расставил ноги и придвинул меня поближе. Дразнит, поглаживая спину, но не наглеет.

Вдруг за нами в окно подсматривают? Бдит мою честь. Нашу честь. Приятно. Вызывает доверие.

Можно, конечно, спрятаться в машину, но так только больше для разговоров повода дать.

— И потом мы шли в военторг. Вооот, — нашлась-таки мысль, снова трусь носом о Мишину руку.

Миша слушает, не перебивает. Понял с полувзгляда мое недовольство.

— Там мы выбирали обои, покупали и несли в новую жилплощадь. И? Эврика! Обклеивали квартиру новыми обоями. И только потом разбирали вещи. Как-то умудрялись сделать это за один день. Пока папа решал свои командирские вопросы, мы обустраивали наше жилище. Еще и ужин всегда был наготове. Папа всегда обедал дома. Если только не на полевых учениях находился, конечно. — Рисую восьмерки на Мишиной руке, наблюдаю, как топорщатся волоски. Не только я кайфую от нашей близости. — Так что поклейка обоев для мамы, это как доказательство, что они еще в силах, еще могут… ого-го, как говорит папа. Вот.

— С этим понятно, у каждой избушки свои погремушки, а сколько времени в этот раз будет длиться ваш фееричный ремонт? — в Мишином голосе проскальзывает легкое недовольство. Он прижимает меня к себе, и я вынуждена говорить ему в ухо.

— Ну… Минимум неделю, может, больше. Как пойдет. — Пожимаю растерянно плечами, чувствуя его горячие руки. Отодвигаюсь и смотрю ему в лицо, улыбаюсь виновато.

Миша огорченно морщит моську. Пытаюсь успокоить его и подарить надежду.

— Ну не знаю. Думаю, неделю, не больше.

Чмокаю Мишу в нос и глажу плечо.

— Ты понимаешь, с каждым разом мама стала растягивать это удовольствие. В прошлом году мы втроем, и Таня с нами, большую комнату неделю клеили. Два раза переклеивать пришлось.

— Почему?

— То обои не понравились, на стенах плохо смотрелись, то неправильно поклеили, — пожимаю я плечами.

— Вооот, поэтому я предлагаю доверить эту работу профессионалам, заодно силы поберечь для других подвигов.

Уходить не хочется, расставаться с Мишей не хочется. Смотрю на наше кухонное окно, оно выходит во двор. Вижу как шевелится занавеска. Знакомые тени возле окна. Мама, потом папа. Они не трогают занавеску, не выглядывают в окно, так, легкое шевеление, но я словно слышу мамин голос и чувствую себя маленькой девочкой, которую сейчас позовут домой.

Загулялась!

— Миш, я пойду?

Угу, — уткнулся носом в макушку, тяжко вздыхает и выпускает меня из объятий.

— Ну ты реши, когда в кино сходим на последний ряд, — подмигивает и шлепает меня ниже спины. Идет к водительской двери.

Слышу как пищит сигналка и щелкает внутренний замок.

Как не хочется, чтобы Миша уезжал…

Глава 44

Михаил

— Миш, ближайшую неделю точно не увидимся, — говорит мне Люся, а я открываю машину, тянусь к бардачку за барсеткой.

— Миш, а куда ты ехать собрался? — слышу в ее голосе тещины нотки.

Возмущается? Заботится? И то и другое?

Не зря говорят, хочешь знать какой жена станет лет через двадцать — посмотри на ее маму, глядишь и желание жениться пройдет.

Но у меня с желанием все нормально, и теща меня вполне устраивает и внешне, и изнутри. Пока устраивает.

Я может, еще не все про нее знаю. Конспирация говорят у всех тещ ацкая. Они, пока их дочке кольцо в загсе на палец не наденешь и роспись в амбарной книге не поставишь, будут самой ласковой, заботливой и, как там в песне поется? Прямо вторая мать.

Вот я чувствовал, что Нина Павловна как вторая мать мне. Поэтому, наверное, мне пришлось ждать аж две недели, когда они с Люсей поклеят эти злосчастные обои.

Обои действительно пришлось переклеивать два раза.

Атавизм… апх… апх… архаизм какой-то самим клеить обои.

Ешкин кот, ну делов-то. Мои тетки из бригады быстрого реагирования за день бы все сделали. А за две недели весь подъезд бы обклеили.

Но я молча наблюдаю это пиздострадальством любимой и тещи.

Свои услуги предлагать не рискую. Решаю послушать Люсю. Каждый вечер приходить не мог, своей работы полно и к родителям наведывался на кофе. Но пару раз мы с Петром Васильевичем пивка попили.

Мне это все не нравилось жуть как, но кто бы меня спрашивал? Только я заметил хитрые смешинки в глазах Петра Васильевича, заметил и заподозрил: а не специально ли все это затеяли?

Прямо мировой заговор какой-то!

Я же помнил их фразочку тем вечером, что две свадьбы в один год не играют.

Старые предрассудки.

Сашка с Таней свадьбу в мае сыграли, мои родители тоже, помню, бухтели, что свадьбу играть в мае — маяться всю жизнь, и что?

Живут душа в душу, надышаться не могут друг другом. Мне даже как-то совестно перед Сашкой, что пытался за его Таней ухлестывать. Но кто его знает, не будь их свадьбы так и я свою Люсечку никогда не встретил бы?

В общем, я смиряюсь. Понимаю, что нельзя начинать отношения с ссоры с будущей тещей. Неделю я терплю. Потом приезжаю вечером с букетом и вином.

Дверь открывает Петр Васильевич.

— О, Мишаня, а чего это ты? Праздник какой что ли? — деланно удивляется он, я по глазам его лукавым вижу, что все он понимает, мое нетерпение понимает.

— Юбилей какой или годовщина?

— Здравствуйте, — глухо отвечаю и смотрю в светящийся проход. В свете появляется моя Люся.

— Привет, — говорим одновременно, она смотрит на меня настороженно, переводит взгляд на букет и фирменный пакет. — Что-то случилось? — произносит она и стоит мнется в проходе.

Твою мать! Как я соскучился! Я бы сейчас утащил ее, ну или хотя бы поцеловал, но папаша… идите в кухню, папаша.

— Это вам, — протягиваю пакет с вином Петру Васильевичу, не глядя протягиваю, сам смотрю на Люсю. Съесть готов.

Петр Васильевич догадывается наконец уйти в кухню, и я обнимаю Люсю. Целую целомудренно в нос и в макушку. Рука тянется к нижней части спины, но я вовремя отдергиваю руку, в прихожку заглядывает Нина Павловна, окидывает нас всепонимающим взглядом.

— Миша добрый вечер.

Исчезает, и слышу ее голос на кухне, спрашивает:

— А это еще что? Праздник какой что ли?

Да, блт, праздник, сидите и празднуйте, а мы с Люсей хоть погулять куда-нибудь сходим. Июньская жара уже вымучила и высушила.

— Пошли в кафешке посидим, что ли? — ворчу Люсе в ухо.

— А пошли.

Так просто, что не верится.

Люся осматривает себя придирчиво.

— Щас, — мягко освобождается из моих объятий и исчезает в глубине квартиры.

Я помню, что моя Люся дочь военного офицера, поэтому ничуть не удивлен, когда моя любимая через четыре минуты стоит рядом в полном боевом: легчайший макияж, и это правильно, даже ночью жарко и накладывать штукатурку, только время тратить и природную красоту портить. Белый сарафан идет ей, и босоножки на низком ходу в самый раз для ночной прогулки. Ноги не переломает. А вот волосы я хочу видеть распущенными, но Люся замастыривает хвостик. Ну и пусть, так она еще моложе выглядит.