Когда сбываются мечты - Ханна Грейс

в каком-нибудь заведении типа закусочной «У Блейза», и оказалась права, потому что даже не могу произнести название ресторана, в котором мы находимся. На мгновение мое сердце остановилось, и мне пришлось собрать все свое мужество, чтобы тихо прошептать ему, пока мы ждали свой столик, что подобное заведение, вероятнее всего, значительно выходит за рамки моего бюджета.

Генри, в типичной для него манере, пожал плечами и сказал:

– Хорошо, что наши правила запрещают тебе платить. Верно?

Я смотрю в меню гораздо дольше, чем необходимо, роскошная бумага – барьер между мной и сидящим напротив меня мужчиной. Раньше я никогда не испытывала недостатка в словах, но, может быть, Хэлли на свидании – тихая и таинственная или скучная, в зависимости от того, с какой стороны посмотреть.

После того как я еще несколько минут пялюсь на описание блюда с морским окунем, Генри откашливается.

– Я с удовольствием просижу в тишине весь вечер, но не думаю, что в таком случае ты получишь приятные впечатления от свидания. Ты в порядке?

Я медленно и неохотно опускаю меню.

– Мне кажется, я нервничаю.

Генри, похоже, вообще не нервничает. Он выглядит еще более спокойным, чем обычно, как будто ему комфортно в такой обстановке. А я боюсь прикоснуться к чему-либо, чтобы не разбить, но готова поспорить, что он привык ходить в дорогие рестораны из списка, составленного его бабушкой. Он делает глоток воды и откидывается на спинку стула.

– Джой скучает по мне?

Простой ответ.

– Конечно, скучает.

– Я поинтересовался, можем ли мы завести кота. Оказывается, у Робби аллергия.

– Печально. Ты можешь навещать Джой в любое время, она твоя большая поклонница. – И я даже не преувеличиваю. Рэгдоллы в принципе привязчивые и ласковые, но ее привязанность к Генри вышла на новый уровень.

– Я часто это слышу.

– Я даже не сомневаюсь. Готова поспорить, что теперь, когда ты стал капитаном, ты слышишь это еще чаще.

Он качает головой и берет булочку из корзины.

– Мы не будем говорить о хоккее. Расскажи мне о своей книге. Тебе наконец-то удалось выбрать сюжет?

– Да! Наконец. Я написала целых триста слов, прежде чем мне пришлось идти в душ перед нашим свиданием.

Он выглядит по-настоящему счастливым.

– Расскажи мне об этом.

– Ты уверен? – Он с энтузиазмом кивает. – Ладно. Эта история рассказывается одновременно в двух разных временных периодах, где настоящее – это парень, наблюдающий из передней части церкви за женщиной, которая идет к алтарю, а прошлое – это их первая встреча и последующие отношения. На самом деле их отношения сталкиваются с различными превратностями судьбы, но их все равно тянет друг к другу, возможно, на протяжении нескольких лет. История покажет их лучшие и худшие моменты, пока в настоящем она не окажется перед церковью.

– И что? – интересуется он. – Книга заканчивается тем, что они поженятся? – Нас прерывает официант, подошедший, чтобы принять наш заказ, и я понимаю, что выбрала правильный вариант для работы, потому что мне не терпится, чтобы он снова исчез, и я смогла рассказать Генри конец истории.

– Нет. Здесь читателя ждет неожиданный поворот. Все это время он наблюдает, как она идет к алтарю, чтобы выйти замуж за кого-то другого.

Генри какое-то время молчит, задумчиво отламывая кусочки хлеба. В конце концов он снова заговаривает:

– Анастасия и Лола с ума сойдут, если не будет счастливого конца.

Генри рассказывал о девушках своих друзей и их любви к романтическим комедиям, когда мы вместе смотрели фильм ужасов. Я не могу удержаться от смеха, потому что у большинства читателей, которых я знаю, поедет крыша.

– Это всего лишь конкурс художественной литературы, поэтому тут не нужен счастливый конец. Я хочу написать историю с нотками романтики, но при этом хочу, чтобы она выделялась. Думаю, что небольшой поворот в конце выделит это произведение среди других. И я считаю вполне реальным, что двое влюбленных людей не обрели счастья вместе.

– Я удивлен, что ты так считаешь. Ты излучаешь энергию безнадежного романтика, – говорит он.

– Думаю, я всегда считала себя безнадежным романтиком. То, что читаю, какую музыку слушаю, какие фильмы смотрю и так далее. Наверное, то, какими мы себя считаем, и кем являемся на самом деле, может отличаться.

– Я не понимаю, в чем суть.

– Любви? Сейчас красавчик плейбой признается, что не верит в любовь? Неужели мы настолько банальны?

Генри улыбается, и его улыбка вызывает у меня какое-то непривычное ощущение в груди.

– Ты считаешь меня красавчиком? Ты что, флиртуешь со мной?

– Я даже не уверена, что умею флиртовать, так что нет.

– Можешь потренироваться на мне.

– Как великодушно с твоей стороны. Давай. Плейбой, который не верил в любовь, расскажи мне о себе, – смеюсь я, но румянец уже поднимается по шее. Никому не нужно видеть, как я флиртую, особенно ему. Генри закатывает глаза, но по-прежнему улыбается.

– Ты насмотрелась фильмов, и я не плейбой. И нет, на самом деле я верю в любовь. Просто не считаю ее важнее других видов любви. Мою жизнь заполняют люди, которых я люблю. Я люблю искусство. Люблю своих родителей. Я вижу, как мои друзья любят друг друга. Я просто не понимаю, что такого особенного в романтической любви. Когда люди влюбляются друг в друга, кажется, что все только усложняется.

– Думаю, иногда сложное может быть увлекательным. По крайней мере, мне так кажется.

– Каждый день люди ценят романтическую любовь больше, чем платоническую или семейную, – говорит он. – Я по-настоящему не понимал платонической любви, пока не познакомился с Анастасией, и теперь думаю, что предпочел бы испытывать ее по отношению к кому-то. Я смотрю на произведения искусства, которые люди создают, будучи влюбленными в кого-то, но мне чужды подобные чувства.

Не могу вспомнить, кого бы я сейчас любила платонически.

– Что ты имеешь в виду?

– Если бы ты создала какое-нибудь произведение – картину – я бы обратил внимание на то, какой материал ты выбрала, какие цвета, на твой личный стиль и уровень мастерства. Я посмотрю на пейзаж, портрет или какое-то событие, или что ты там захотела создать, но почувствую что-то еще.

– Люди рисуют людей, в которых они влюблены, а я, глядя на эти картины, чувствую вожделение, страсть, радость, печаль. Это физическое проявление слов художника: «Смотрите! Посмотрите, как я влюблен!» Но я не верю, что люди могут смотреть на картину и видеть любовь. При этом я могу видеть дружбу. Это трудно объяснить.

– Напомни мне, чтобы я ничего тебе не рисовала. Что-то мне подсказывает, что ты суровый критик.

Нам приносят заказ, и за едой мы заполняем