Две полоски после вечеринки - Лина Филимонова
- Кого?
- Того, от кого она беременна.
- Писец.… - вырывается у меня.
Вот молодежь пошла! Беременеют от кого попало, забыв даже познакомиться… О, времена! О нравы!
- Как это вышло-то?
- Да она ничего толком не рассказала. От нее вообще сейчас толку мало. Чуть что - сразу ревет, - вздыхает Ваня.
- Писец, - сочувственно повторяю я.
- А я хер знает, что делать, когда девчонки ревут.
- Погладить по голове. Вытереть сопли. Сказать, что она самая красивая. Дать шоколадку или мороженку.
- Ну ты спец! - усмехается мой друг.
- У меня две младших сестры.
- У меня одна. И я всегда сбегал, когда она начинала реветь.
- А меня отец научил, что делать. Много раз в жизни пригождалось, кстати.
И с Эсмеральдой пригодилось. Только мороженки у меня не было. Зато была вода.
- Она попросила пока не говорить родителям, - Ваня всё о своём. - И я не говорю. Но не знаю, правильно ли это. Что она решит? Что будет делать? Это писец в любом случае.
- Да, это писец….
Поддерживаю друга, как могу.
- Она, кстати, передавала тебе привет. И пожелания скорейшего выздоровления.
- Да? - удивляюсь я. - С чего это?
- А я ей твою фотку показал. Ту, которую в больнице сделал.
- Ну ты изверг. Зачем так людей пугать? Тем более, беременную девчонку.
- Она сказала, что ты страшный, как Квазимодо, - вспоминает Ваня. - Или это я сказал... А она разревелась.
- Почему?
- Да хер ее знает. Видимо, пожалела тебя.
Надо же. Кто-то меня жалеет.…
- Ну ты тоже ей привет передавай. Я, если честно, ее совсем не помню.
- А разве вы не виделись на днюхе твоей мамы?
- Да что-то так и не встретились. Она же рано уехала.
- Ну так скоро повидаетесь. У пахана днюха, общий сбор, как обычно, все приглашены. Ты тоже, естественно.
- Понял. Приду.
Надеюсь, к тому времени мой фейс придет в норму. И ещё мне почему-то захотелось, наконец, увидеть Ксюшу, про которую я столько слышал.
33
Ксюша
- Бабуль, а ты умеешь печь эчпочмаки? - спросила я бабушку на следующий день.
- Что?
- Ну это такие треугольные пирожки с картошкой и мясом.
- Не умею, - ответила бабушка.
- Жаль.
- А чем тебе мои пирожки с луком и яйцом не угодили? - обиделась она.
И мне пришлось съесть парочку. Но это вообще не то!
***
Прошло несколько дней.
За это время не произошло ровным счетом ничего.
Квазимодо внезапно не объявился, я не съездила в клинику, не поговорила с родителями. И ничего не решила.
Ваня уехал - у него завал на работе. Я так и не рассказала ему подробностей той роковой ночи. Не получилось. Только начинала что-то говорить - сразу из глаз текли слёзы. А он их боится, как огня.
Мои дни идут спокойно и размеренно.
Я работаю. Гуляю. Пеку эчпочмаки. Но они получаются не такими сочными, как у тети Кристины. Перепробовала уже четыре рецепта. Дедушка доволен. Бабушка ворчит.
А я… сегодня вдруг поняла, что уже не мучаюсь.
Я уже приняла решение. Вернее, оно как будто принялось само. Потому что…. Да никакие другие варианты невозможны!
Нет, я ещё не настолько преисполнилась, чтобы думать о ребенке. И представлять, как это будет. Это как будто ещё слишком далеко. Впереди восемь месяцев.
А потом…. Потом меня ждет совсем другая жизнь.
Она у меня уже другая! Я это понимаю. Но как будто откладываю окончательное осознание.
Я как будто взяла паузу. Зависла, замерла. Набираюсь сил перед… всем, что мне предстоит. И, конечно, в этом меня очень поддерживает бабушка. И дед.
Бабуля все время повторяет, что все будет хорошо. И что мне надо кушать и отдыхать. А дед… Он просто иногда подходит и уверяет меня, что мы справимся.
Они такие трогательные! Такие милые и родные!
Мне очень повезло, что они у меня есть. Думаю об этом - и слёзы на глазах. Это у меня сейчас очень часто…
Завтра у папы день рождения. Поэтому сегодня я еду домой. Скорее всего, там и останусь. Надо сходить к врачу.
А ещё надо сказать родителям… Боюсь даже представить, какой будет их реакция.
Мама, наверное, будет пить валерьянку. А у папы выпадут последние волосы.
***
Дома странно. Все так же, но как будто не так. Как будто что-то изменилось...
На самом деле изменилась я.
Весь вечер брожу, как неприкаянная. Думаю, как начать сложный разговор. В итоге принимаю мудрое решение: скажу после папиного дня рождения. Пусть спокойно отпразднует, и тогда…
Ну вот, решила - и стало легче.
И, честно, я сама не понимаю, как это получилось… Я забредаю в кладовку. Нахожу там банку наполовину засохшей краски. Она совсем не пахнет…. Надо открыть! Но крышка присохла.
Родители где-то в саду, Ваня на работе, Никитка у друга. А я иду на кухню и ножом подцепляю крышку.
Да…. обалденный запах. Даже лучше пахнет, чем та краска, что была у деда.
Стою, нюхаю. Аккуратно, издалека. По чуть-чуть. Я же не токсикоманка какая-нибудь!
Но глаза закрыла. Так лучше чувствуется…
Бум.
Что-то упало на пол.
Я резко открываю глаза. И тоже чуть не падаю.
Передо мной стоит мама. За ее спиной - папа. И ровно в этот момент в дверь входит Ваня…
- Ксюш, ты чего? - спрашивает брат.
Родители ничего не спрашивают. Мама держится за папу. Папа держится за сердце. И у обоих такой вид… Как будто у меня в руке тест на беременность.
Неужели они так безоговорочно верят в запах краски?
Похоже, да.
Мама бледнеет.
Папа краснеет. Уже совсем багровый…
- Я его убью! - орет мой отец.
Не задав ни одного вопроса.
- Кого? - спрашиваю я.
И закрываю банку с краской.
- Платона!
- Миш, успокойся, - мама поглаживает его по руке. -. Не надо никого убивать. Платон нам ещё пригодится. Особенно теперь…
- Я его уже убил, - раздается голос Вани.
- Кого? - хором спрашиваем мы все.
- Платона.
- Как убил? - побелевшими губами шепчет мама.
- Ну как….. не до смерти. Попытался, но не вышло. Вместо Платона убил Песца.
- Кого?
- Кирюху.
- Кирюху? - переспрашивает папа. - Так это
