Все началось с развода (СИ) - Томченко Анна
Я развернулась в кольце рук дочери и посмотрела ей в глаза.
— Так что давай. Мы не будем на этом заострять внимание. Если хочешь, мы можем с тобой попить чай. Я вытащу земляничное варенье домашнее.
Я специально старалась говорить на отвлечённые темы для того, чтобы сейчас ещё и при дочери не рассопливиться и не увидеть в её глазах вот этого сочувствия.
В жопу сочувствие, сочувствие, оно не так проявляется, не грустными глазками.
Сочувствие проявляется хотя бы элементарно тем, что не делается постоянно больно, не вспоминается постоянно о том, как было хорошо, пока вы с папой были вместе и как плохо сейчас, но ты посмотри, присмотрись, может быть, папа не такой плохой, видишь, он же за тобой бегает, значит, он тебя любит.
Только у меня любовь не вязалась с беременной девкой.
Зина осталась на чай, и достали варенье.
Оно сверху засахарилось. Но земляники всегда почему-то катастрофически мало, и это варенье в нашей семье ценилось на вес золота, поэтому каждая из нас сидела давилась, но ела. А когда я наконец-таки отправила Зину домой то на корне языка расплылся вкус прогорклого масла.
Наверное, я так ощущала отчаяние.
Но надолго его не хватило, потому что звонок Насти привёл меня в чувство.
— Ален, ну ты как, как погуляли? Слушай, надо обсудить детали эфира. Ты же не передумала, правда?
35.
Я не передумала.
— Настя, все будет хорошо, — произнесла я и вздохнула, присела на стул и полубоком развернулась к террасной двери. Из неё было видно, как рабочие все-таки выгнули в нормальном направлении арматуру и теперь спокойно составляли сайдинг в пазы.
— Отлично, — с какой-то заминкой произнесла Настя, как будто бы пытаясь разобрать, что у меня там в голове— Ты какая-то сдавленная, у тебя все в порядке и сегодняшний утренний сторис всего три штуки вместо обычных пяти.
— Вечер. И конкурсы интересные были... — Настя хохотнула, не понимая, то ли пошутила я, то ли честно призналась, но продолжила.
— Ален, там хотят завтра на эфире готовить тыквенные оладьи с сиропом топинамбура. И овсяную кашу с вялеными яблоками и штрейзелем. Ты как на такое смотришь?
— Отлично, — пожала я плечами, понимаю, что по факту всем будет абсолютно наплевать на рецепты определённых блогеров, зовут в передачи для того, чтобы задать провокационные вопросы, я была к ним готова, тем более я понимала, что после выхода шоу уже не останется никаких вопросов ни у друзей, ни у знакомых, все будет идти, так как должно было идти с самого начала, все будут воспринимать теперь нас в обществе с Альбертом как бывшего мужа и жену.
И в контексте того, что произошло, мне это было на руку.
Настя поблагодарила меня, рассыпалась ещё раз в восхищениях по поводу вчерашнего мероприятия и быстро положила трубку, а я ближе к четырем часам дня написала Петру Викторовичу:
Это был мой личный юрист, с которым я связывалась по вопросам своего блога и вообще всего, что не относилось ни к работе Альберта, ни к семье, я все-таки считала, что жёнам и мужьям необходимо иметь собственного бухгалтера, юриста и так далее, чтобы не возникал конфликт интересов у специалиста.
— Что такое Алёнушка? — Пётр Викторович был возрастным седовласым мужчиной с оравой внуков и чудесной женой домохозяйкой. Мы сотрудничали с ним ещё до того, как у меня появился блок, и поэтому были достаточно в хороших отношениях, и даже ситуацию с тем, как завершался развод с Альбертом, Пётр Викторович тоже контролировал. Хотя и предлагал сразу подать исковое на раздел имущества.
— Добрый день, — мягко произнесла я. — Как Мария Степановна, она в этом году уже заказала гортензии? — начала с ничего не обязывающей беседы я.
— Да, ты представляешь, этот раз не было в Гринн Центре тех, которые она собиралась сажать, пришлось заказывать из Москвы. Вот недавно только приехали, ещё не отошли, ещё стоят в контейнерах, но ветки вроде хорошие.
— Я рада, — улыбнулась я и заметила: — если что, я могу приехать, помочь рассадить.
— Было бы замечательно. Тем более она так ждёт тебя с новыми рецептами.
— Отлично, тогда обязательно увидимся.
— Ну так что, ты позвонила? — Спросил мягко Пётр Викторович, и я закусила губу.
— Понимаете, мне кажется, время настало, к сожалению.
— НУ к сожалению, к счастью, это не нам с тобой сейчас решать. Ну, я понимаю, что ещё у нас какие-то новости есть, да?
— Я хочу все таки до конца разделить имущество и больше никак не контактировать с мужем.
— Похвальное желание, — произнёс сдержанно Пётр Викторович, который считал что женщина в разводе более подвержена опасностям, нежели чем женщина замужняя. Поэтому, когда он узнал о моём разводе с Альбертом, первый шок у него не сходил несколько дней, он все звонил и уточнял, а действительно ли все так плохо и можно ли что-либо с этим сделать. И только беременная Эллочка поставила точку в нашем диалоге о воскрешении семьи.
— Тогда, поскольку мы не подавали исковое на раздел имущества, мы, наверное, будем сейчас подавать на все, и на бизнес, и на совместно нажитое.
— Тогда, поскольку мы не подавали исковое на раздел имущества, мы, наверное, будем сейчас подавать на все, и на бизнес, и на совместно нажитое.
— Да, я думаю, это правильно будет. — Произнесла я, даже не задумываясь об этом аспекте. Совместно нажитое, что у нас было совместно нажитое? Дома, квартиры, машины, знала, что у Альберта была ещё земля, несколько гектар в промзоне под постройку какого-то административного корпуса.
— Что ж, хорошо. Я тогда все подготовлю и в ближайшие дни скину тебе на почту образец, посмотришь, что у нас по перечню имущества, и там уже подкорректируем.
— Да, я была бы вам очень благодарна, — произнесла я быстро и вскоре мы свернули беседу.
Сообщение Альберт прочитал по поводу ворот Но никакой реакции не было, не знала, с чем это связано, с тем, что я не собиралась с ним общаться, либо с тем, что он не собирался ничего оплачивать. Но я подумала, что черт бы с ним, вот вообще, черт бы с ним, разделим имущество, в любом случае получу эту сумму.
Из-за бессонной ночи, из-за нервов тело все ломило, казалось, как будто бы у меня жуткая температура, я ходила, облизывала губы все сильнее и чаще, и казалось, как будто бы они постоянно сухие и обветренные.
Ближе к восьми вечера сигналка сработала, и у меня прошла лютая дрожь по всему телу.
Но потом я приказала себе успокоиться и, посмотрев в домофон, увидела Гордея.
Ворота новые открывались с таким жутким скрипом, что о моих гостях знал весь посёлок.
— Привет, мамуль, — залетел ко мне Гордей и чмокнул в щеку— Мам, что у вас тут произошло, Зина мне ничего объяснить не может. Говорит, что папа с ума сошел, и так далее.
Я качнула головой.
— Ничего особенного. Как я считаю, у отца была белая горячка.
Гордей чуть мимо пуфика не сел и закачал головой
— Господи, а что, хоть вчера произошло?
— Ну ты же слышал, как ворота скрипели, новые сегодня ставили.
Мы с Гордеем ещё не успели отойти от прихожей, как домофон снова зазвонил, я нахмурилась, зная, что никаких гостей я не ждала, но все-таки, подняв трубку и включив камеру наружного наблюдения, я увидела молодого паренька в жёлтой куртке курьерской службы.
— Добрый вечер, вам доставка. Пропустите?
Я нахмурилась.
Но все же открыла дверь.
Молодой человек добежал до дома и протянул мне здоровый четырехгранный пакет с узким низом.
Я потерла лоб, стянула мягкую шуршащую бумагу, и под ней оказались кустовые пионовидные розы цвета молочного с вкраплением розового на сердцевинах.
— Ого, это что, папа так извиняется за испорченные ворота?
Я пожала плечами и с прищепки сняла записку.
«Для хорошего вина от не менее хорошего коньяка. С жаркой любовью, Ален»
36.
Гордей перегнулся у меня через плечо и любопытно засунул в нос записку, присвистнул:
