Не родные. Малышка в награду (СИ) - Левашова Елена
— Я на работу. Пришлю водителя, он поможет тебе с вещами. Через час сюда приедет клининговая компания, — произношу твердо, испепеляя ее взглядом.
— Ты жестокий, Саша… Я ношу твоего малыша. Ты не лучше этого Ромы, ты…
— Разговор окончен.
Совершенно разбитый, набрасываю на плечи пиджак и сажусь за руль. Не могу я работать! Думать ни о чем не могу. Однако, чувство ответственности перевешивает — я еду в офис, работаю на автомате, подписываю документы, разговариваю по телефону с заказчиками… Немного отвлекаюсь, а потом вновь возвращаюсь мыслями к Маше…
Не в силах подавить нетерпение, звоню Вениамину:
— Добрый день, есть новости? Простите за мою настойчивость, но…
— Ничего страшного. Я все понимаю. Мы проверили адреса всей зарегистрированной на Романа и его мать недвижимости. Их нет в городе.
— Значит, этот подонок вывез ее куда подальше? Есть данные с камер видеонаблюдения на постах?
— Есть. Машина с такими номерами выезжала из города. А дальше… Это не относится к нашему ведомству, Александр. Он мог поехать куда угодно: Владимирская, Нижегородская область или Муромский район. Не представляю, сколько нам нужно сделать запросов и…
— Так делайте! Как ищут пропавших людей?
— Мы и не собираемся бросать, Александр Матвеевич. Только это займет время. Один запрос, другой…
— Делайте, Вениамин Андреевич! Кто-то точно ответит. Они же не провалились сквозь землю? Если только он не увез их в глухую деревню. Кстати, это самое правильное в его ситуации. Вы связывались с мамой Маруси?
— Да. Сообщил ей о похищении. Она… Она плакала. Спрашивала, чем может помочь. Я попросил ее не суетиться и оставаться дома.
— Правильно.
Не знаю, кто поднимает из глубин моей памяти воспоминание о словах Маруси… Роман изменил ей с Оксаной. Может, она что-то знает? Есть секретный дом, не зарегистрированный на Романа или его мать. Он слишком умен, чтобы везти ее туда, где мы сможем его вычислить. Оксана какое-то время жила с Федосеевым. Пыталась угодить, притиралась… Может, ей что-то известно?
— Вениамин Андреевич, Роман Федосеев изменил Марусе с женщиной по имени Оксана. Она последняя, с кем он пытался строить отношения, если это можно так назвать. У моих юристов есть копии нашего разговора — в них Маруся упоминает ее фамилию.
— Отличная идея, Александр. Со свидетелями у нас туговато. Заедите за мной? Если эта Оксана живет в Москве, можем вместе ее навестить. А вы уверены, что она с ним не заодно?
— Уверен. Оксана выдавала чужого ребенка за малыша Федосеева. Обманывала его. Роман выставил ее из дома, оставив без гроша. Она ничего не поимела от их связи. Мне самому интересно, что она скажет? Будет ли в ее словах хоть что-то хорошее? Интуиция подсказывает, что Оксана мечтает навредить бывшему любовнику.
Глава 29
МАРУСЯ
Интересно, как пленники считают дни? В моей комнате нет часов. В углу стоит стеллаж с открытыми полками, вдоль стены — узкий диван. Два небольших окна зашторены пыльными, ажурными занавесками грязно-синего цвета. С комнатой совмещен санузел. Вот такое мое жилище — безликое и неуютное…
Мне ничего не остается, как надрывать край отошедших от стены обоев, чтобы считать дни… Стоит рассвету разлить свою оранжево-розовую пыль над городом, а птичкам звонко запеть, встречая утро, я судорожно тянусь и рву краешек, обозначая новый день. Вот такой незамысловатый календарь…
По моим подсчетам мы здесь семь дней. По утрам приходит глухонемая Анна с подносом. Она не смотрит в глаза, кивает и кладет тарелки на выступ стеллажа. Его трудно назвать столом, но я не капризничаю — вручаю ей Варю и ем стоя. Мне нужно кормить малышку — это единственное, что мне позволено. Торопливо пихаю в себя бутерброд с сыром, глотаю чай и возвращаюсь к дочери.
Анна приносит сменную одежду и забирает грязную. Роман выдает ей вещи из моего чемодана, выбирая их на свое усмотрение.
Порой мне кажется, что он за мной следит. Где-то в стене или ровном, белоснежном потолке есть крохотная камера, через которую он за нами наблюдает.
Иногда он приходит сам, например, сегодня… Слышу, как шаги Анны сменяет его тяжелая поступь. Торопливо поднимаю малышку, лежащую на диване, и прижимаю к груди — не хочу, чтобы он ее касался… Не хочу его видеть, вдыхать запах его одеколона, смотреть в его глаза… Отчаяние захватывает меня в свои путы, но я стряхиваю его, как прилипшую паутину. Я выберусь. Обязательно выберусь.
— Выглядишь не очень, — дарит он мне кривоватую улыбку. — Что с кожей?
— У меня нет геля для умывания. Крема тоже нет. Ты выделил мне лишь кусок детского мыла — им и моюсь. Что-то еще?
Я выгляжу, как бомжиха, Роман прав. Всклокоченные волосы, кожа с признаками раздражения и зуда, темные круги под глазами и взгляд, пропитанный невыразимой тоской. Я пленница собственного мужа… Того, кто обещал защиту и говорил о любви. Кто надевал на мой палец кольцо и жарко целовал… А теперь передо мной чужой человек… Жестокий, безжалостный.
— Одно твое слово, и здесь будет все, — хрипловато шепчет он, подойдя ближе. — Чем твой мажор меня лучше, а? Я ведь… Я старался быть для тебя всем, Маша.
— Хватит. Ты всегда старался делать то, что было важно тебе. Чего ты хочешь?
— Пришел проведать. Варе хватает подгузников?
— Я настаиваю на прогулке, — шепчу отчаянно. — Если мы будем сидеть в заточении долгое время, малышка заболеет и…
— С малышкой все будет в порядке, Маруся, — победоносно отвечает мне Рома. — А вот ты… Скоро сюда приедет психиатр. Для тебя.
— Что? Что ты задумал? — шепчу испуганно, пятясь к окну.
— Ты проведешь остаток жизни в закрытой психиатрической лечебнице. Ты невменяемая, Маруся. Психопатка, не справляющаяся с воспитанием дочери.
— Нет! Ты не посмеешь, — рычу, вобрав в голос всю ненависть, на какую способна. — Тебя найдут, Роман. Я уверена, что Алекс меня ищет. Он…
— А-ха-ха! Алекс? Этот хлыщ женится на своей кукле — той, кто любезно слил твой адресок. Она с первого дня твоего появления на пороге мечтала от тебя избавиться. Он давно забыл о твоем существовании, ясно? — наступает он на меня.
— Хорошо, оставим Алекса. Мама. У меня же есть мама. Она не будет сидеть сложа руки.
— Пусть ищут, Маруся. Никогда не найдут, — вздыхает Роман, демонстрируя скуку. — Анна погуляет с малышкой, так и быть. А тебе прогулка не положена. Кстати, на территории лечебницы есть прекрасный сквер. Тебя будут катать по дорожкам, одетую в смирительную рубашку и пускающую пузыри. Фу, — кривится Роман. — Одень ребенка и покорми. Я пришлю Анну.
— Рома, постой… Я хотела бы чем-то заниматься. Рисовать, вязать… Пожалуйста, купи мне принадлежности.
— Хорошо. Сегодня я добрый. Но не вздумай что-либо писать Анне. Я наблюдаю за тобой.
Господи, все-таки следит… Смотрит, как я ем, кормлю его дочку, моюсь чертовым детским мылом.
Варюша ест и трет глазки. Переодеваю ее и качаю на руках, напевая песенку. Анна шелестит за дверью, а потом тихонько входит.
— Пожалуйста… помогите. Вы читаете по губам?
Она испуганно мотает головой и протягивает руки, чтбы забрать Варюшку. Как же этот ублюдок ее запугал, кошмар просто!
— Напишите Александру Озерову, директору частного охранного агентства «Русь», ему тридцать три года, он живет в Москве. А мы где сейчас? Скажите, прошу вас?
Она выхватывает Варю из моих рук и убегает на улицу. Наблюдаю за ее стройной фигурой в серой кофте. Анна носит Варю по двору ужасного дома, в котором меня заточили…
Что же делать? Я уверена, что Роман исполнит свою угрозу и приведет сюда психиатра. Признаться честно, я пыталась вскрыть окна, но у меня ничего не вышло — москитная сетка прикреплена намертво. Роман приказал Анне не оставлять мне столовых приборов. Я ем при ней, а потом возвращаю тарелки. Можно попросить у Романа маникюрные ножницы, но я почти уверена, что обрезать ногти я буду в присутствии своей молчаливой надсмотрщицы.
