Онлайн - связь - Аля Алая
На работе пишу заявление на отгул, смотрю на него уныло и прячу под стопку бумаг. Знаю, что фиг Колесников подпишет, но попытку для очистки совести сделать нужно.
Решаюсь, когда в его кабинет заходит Лелес. При начальнике у него вряд ли хватит наглости приставать. О неудавшемся поцелуе с Захаром думать себе запрещаю. Может, он уже и выбросил из головы строптивую и странную сотрудницу.
Мила, увидев, что я решительно направилась с заявлением к Колесникову, держит за меня кулачки и желает удачи.
Выдыхаю и нажимаю на ручку двери:
— Можно? — сжимаю в руках листочек. На Лелеса бросаю кроткий взгляд. — По личному вопросу.
— Верочка, позже, — дребезжит Колесников, понимая что зашла я не просто так, — вы же видите, я занят.
— Брось, Семен, девушке нужно срочно, — по касательной замечаю, как Лелес насмешливо рассматривает мой очередной наряд а-ля «прощай молодость, да здравствует пенсионное удостоверение». Поправляю на себе серый свободный пиджак, под которым малиновая блузка с оборочкой, и быстро кладу перед Колесниковым заявление. Вам, Захар Петрович, следовало бы лучше выбирать руководящие кадры, тогда, возможно, и не пришлось бы сотрудникам рядиться как на маскарад. Из всех девушек в отделе короткую юбку только Гаврилова носит. Остальные максимально скромно и закрыто одеваются. Но не спасает...
— Я подумаю, — Колесников отодвигает он мое заявление и бросает на меня крайне тяжелый взгляд. Ну конечно, если я сейчас уйду, ничего он не подпишет.
Смотрю на Лелеса: он закинул ногу за ногу в кресле, руки сложил и упер в подбородок, ухмыляется и наблюдает.
— Семен Александрович, у отца сердце, и мне нужно...
— У меня тоже сердце, — не проявив ни капли сочувствия, обрубает он, — а у тебя постоянные клиенты и хороший подход к ним. Андрейченко только с тобой и договаривается, у остальных нервов на него не хватает.
Да весь секрет в том, что я его слушаю первые три минуты, пока еще диалог возможен, потом отнимаю трубку от уха и извиняюсь невпопад. Когда выговаривается — прощаемся. А после перезваниваю его секретарше и прошу окончательный уточненный список. Рабочая схема, когда уволюсь, Милке передам.
— Я ему в понедельник лично позвоню.
— Нет, свободна, — теряет он терпение и указывает мне на дверь.
Черт!
Оборачиваюсь к Лелесу, глаза которого пытливо за мной смотрят, и использую последний шанс.
— Пожалуйста, — одними губами, пока Колесников отвлекся на звонок по телефону.
Он дергает бровями, цепляет мои губы взглядом и протяжно вздыхает. Я этой комбинации не понимаю.
— Что застыла? — почти шипит Колесников.
— Семен, — раздается из кресла, где сидит Лелес, — подпиши.
— Захар, — тот удивленно переводит взгляд с меня на него, — давай я в своем отделе сам…
— Подпиши, — чуть тише, но железобетонно, — семья важнее, обойдешься один день без Верочки.
Захар Петрович, зачем Вы так? Колесников за эту "Верочку" уже зацепился и смотрит на меня угрюмо. Вижу, чуть сдерживается, чтобы ядом все тут не забрызгать. И ждет меня в понедельник допрос, скандал и какой-нибудь штраф. Об остальном думать пока не буду.
Перьевая ручка скребет по бумаге, и в мою сторону небрежно летит заявление.
— Спасибо, — быстро хватаю его, пока никто не передумал, и разворачиваюсь к двери.
— Я тоже пойду. Семен, вы на выходных на рыбалку с отцом?
— Нет, меня Лида на дачу тащит, — откашливается тот, и меня передергивает. Какая там дача? Бедная Вероника за перевод в экономический отрабатывать будет.
Выходим вместе, и Лелес прикрывает дверь.
— Интересная ты девушка, Верочка, — его глаза задерживаются на малиновой глухой блузке, — такая разная.
— Я? — тревожно сглатываю.
— Каждый день удивляют твои метаморфозы. Про отца хоть правда?
— Да, — краска заливает все лицо. Мысль, что он думает, будто я могу спекулировать здоровьем близких или придумывать им болезни, чтобы отлынить от работы, обижает, — ему уже делали операцию, ставили искусственный клапан. Но теперь опять проблемы и анализы не очень. Похоже, придется делать еще одну.
— Сочувствую, — он делает шаг вперед и сжимает мой локоть. — Дорого?
— Сделают бесплатно, страховка покроет, — осторожно вытаскиваю свою руку из захвата и делаю небольшой шажок назад, — только реабилитация штука дорогая и лекарства. Но мы справимся, все нормально, — бросаю взгляд на опенспейс, откуда за нами слишком активно наблюдают. — Я пойду. Спасибо Вам за помощь.
— Будешь должна, — раздается тихо на прощание, и мурашки ползут по коже, — свидание.
Воздух застывает в легких, и я быстро топаю к своему месту, чтобы перевести дыхание. Милке показываю подписанное заявление. Отворачиваюсь к компьютеру и старательно делаю вид, что ничего особенного не произошло. Просто поболтала с гендиром, с кем не бывает.
Перед самым обедом отношу заявление в отдел кадров и затем присоединяюсь к Милке, которая, как обычно, заняла столик в нашей любимой кафешке.
— Рассказывай, — отставляет она тарелку и нетерпеливо постукивает одной пухлой ручкой о другую.
— Заявление отнесла, завтра в отгуле.
— Вера, — отмахивается она, — я не о том. Все видели, как ты с Захаром Петровичем-властным пирожком любезничала. Гаврилова чуть свои красные накладные ногти не сгрызла. И как ты вообще отгул выцарапала у этого козла? Делись, всем надо.
— Захар на Колесникова нажал, — признаюсь и быстро отпиваю воды из высокого стакана.
— Захар? — Мила округляет глаза. — Это с каких пор у нас так к генеральному принято обращаться? Захар... ммм. Верочка, я жажду подробностей. Неужели твой красный лифчик выстрелил и вы теперь… — она играет бровями и закусывает пошло губу.
— Мы вчера встретились в ресторане, случайно, и он подвез меня домой.
— О боже, — Милка хватает меню и начинает им обмахиваться, — Захарка. Моя мечта.
— Ты замужем, — напоминаю ей на всякий случай и забираю меню. Пока она печально вздыхает, успеваю сделать заказ и отпустить официанта.
— Ты хоть не в этом была? — она брезгливо тыкает в мою блузку.
