Все будет по-другому - Марина Зимняя
- Алена, так нельзя. Он твой дедушка и мой отец. Я не могу его бросить. Я должна ему помогать.
- Хорошо, что у меня нет отца! Мне не придется заботиться, о каком-то противном вредном старикашке, когда я вырасту! - расстегнув куртку и стянув с себя, бросает ее на пол, убегает в комнату.
Ну за что мне все это? Аленка имеет право его не любить. Мы прожили с отцом достаточно времени под одной крышей, чтобы понять, что эти двое на одной территории ужиться не способны. Отец ни в чем себе не изменил даже в общении с маленьким ребенком.
Иду следом за ней в комнату. Она лежит на кровати, обняв Бублика, и быстро моргает, уставившись своими серыми глазенками в потолок. Таким образом, она пытается не заплакать. Я много раз подмечала то, как она борется с собой в минуты обиды и злости. Аленка считает, что плакать стыдно. Что взрослые девочки не плачут, а именно такой она себя и считает. Даже ее стенания по Назару предателю были фактически сухими. Ее вчерашняя истерика после выходки Ярослава не в счет. Тут кто угодно бы испугался. Это первое и основное отличие моего ребенка от меня самой. Мне для того, чтобы поплакать, много не надо. По крайней мере, так было раньше. Сейчас плакать мне некогда.
- Он меня даже не поздравил. А я говорила ему, что пойду в первый класс! Такое же случается раз в жизни! - шмыгнув носом говорит она. - И на день рождения не поздравлял. Только ты и тетя Алиса с Сережей.
- Ну, а как же детский сад? Для тебя там устроили настоящий праздник, все детки тебя поздравляли! Вспоминай!
- Это все не то! Они всех поздравляют если им воспитательница говорит поздравлять. Если бы не говорила…
- Ален… Ну прекращай, разве время сейчас для обид?
- Даже дядя Ваня мне подарок принес, хоть вы все время ругаетесь! А он нет…
- Он тебя сегодня поздравит, обещаю.
- Не хочу, - отворачивается к стенке. - Это ты его попросишь… А дядю Ваню ты не просила, он сам, - всхлипывает дочка. - Сегодня почти всех детей забирали папы… - шепотом произносит она.
- Доченька, - глажу ее по спинке.
- А что если аноним, это он?
- Кто?
- Мой папа… - громко шмыгнув носом бормочет она и взрывается плачем.
Подхватываю дочку на руки, усаживаю к себе на колени. Глажу по головке раскачиваясь из стороны в сторону.
- Я знаю, что дядя Стас мне не папа… Он, наверное, поэтому и не поехал с нами, да?
- Он не поехал, потому что не смог, у него ведь работа… - продолжаю гладить шелковистые волосы, с трудом борясь с комом, подкатывающим к горлу.
- Мне все равно. Я знаю, что он меня не любит, так же, как и дед. Но ведь где-то же есть мой папа? У всех людей есть папы, по-другому быть не может… - качает головой она. А потом резко обхватывает мое лицо ладошками и пристально смотрит мне в глаза. - Может он умер? - Ее зрачки расширяются глаза становятся невероятно огромными. - Так же, как и бабушка. Я же помню, как она нам звонила, а потом перестала! - затаив дыхание продолжает смотреть мне в глаза. Я нахожусь в ступоре, не могу найти слов, чтобы опровергнуть ее догадки. - Ты сказала, что она полетела на небеса и живет теперь на облаках. Но я то знаю, что человек не сможет жить на облаке. Он просто умер, да? Скажи, умер!?
- Прекрати, Алена! Прекрати! Никто не умер!! Он просто не знает, что ты есть...
- Так не бывает! - смотрит на меня исподлобья, а я ругаю себя в мыслях за опрометчиво сказанные слова.
- Давай мы сейчас сходим к дедушке? - спешно вытираю ее мокрые щеки. - Покормим его... Я вон сколько наготовила. Он, наверное, голодный у нас. Я четыре дня его не навещала. Нужно сходить к нему, - несу дочку в прихожую, отворачиваясь от ее пристального взгляда. - Нужно прибраться у него. Ты ведь мне поможешь… Пропылесосишь ковры? А на обратном пути мы зайдем в магазин и купим тебе любые сладости. Хорошо?
Лицо Аленки непроницаемо. Слезы высохли. О том, что она плакала говорят, только слегка покрасневшие веки.
- Ладно… - равнодушно произносит она и сама натягивает курточку на плечи. - Еще могу протереть пыль. Если он не будет на меня орать, - так же ровно произносит она.
- Не будет, я ему не позволю. Мы быстренько, дочь, - присаживаюсь перед ней на корточки. - Туда и обратно, - застегиваю молнию до самого подбородка.
Зацепив нагруженный контейнерами пакет, обуваю кроссовки. Дожидаюсь пока Аленка повернет ключ в нижнем замке, замыкаю верхний.
Аленка молча семенит со мной рядом. Мы проходим мимо нашей машины, спокойно стоящей на своем месте, выходим за пределы двора.
- Дочь, ты мне не рассказала, с кем подружилась в школе.
- Ни с кем, - бормочет себе под нос.
- Быть не может!
- Может.
- Аленка! Ну прекрати на меня дуться!
- Со мной никто сегодня не дружил. Я пыталась познакомиться с двумя девочками, но они и раньше были подружками. Сказали, что третья им не нужна.
- А мальчик с которым ты сидишь?
- Он плакса. С ним я сама дружить не хочу, - отрезает безапелляционно.
- Это только первый день, завтра ты обязательно найдешь себе подружку.
- Найду, наверное… А если нет, то буду дружить с учительницей. Она мне сегодня косичку переплела. Резинка слетела, и она растрепалась.
- Чего это вы в такую темень по улице шастаете? - раздается голос Угрюмова. Ну как же без тебя? Он притормозил около нас и открыл пассажирскую дверь. - Куда собрались на ночь глядя?
- К деду, - опережает меня Аленка и вырвав свою ладонь из моей руки, забирается к нему в машину. Я едва успеваю дернуть ее за капюшон ветровки. Что она творит?
- А почему пешком?
- Алена, вылезай! - игнорирую его вопрос. - Я кому сказала?
- Тебе особое приглашение нужно? - говорит мне в своей обычной манере.
-
