Поглощенные туманом - Нана Рай

– Ты – самая смелая, самая красивая, самая умная, – горячие слова опаляют ухо Паолы.

– А ты льстец, – смеется она. – Почему ты не бежишь от меня? Будь я на твоем месте, давно уволилась бы и…

Анджело прижимает палец к ее губам, а потом приподнимает подбородок, заставляя посмотреть на себя:

– Я люблю тебя. Что мне еще сделать, чтобы ты поверила?

Паола молчит. Только смотрит на мужчину и даже не пытается скрыть боль и страх, которые проступают на ее лице. Сейчас она абсолютно нагая.

– Мы все преодолеем, любимая, – продолжает Анджело.

– Мне нравится твой оптимизм.

– Должен же кто‑то из нас сохранять веру в лучшее.

Паола улыбается, но следующий вопрос стирает с ее губ усмешку.

– Ты говорила с Джианной наедине? Дала ей шанс…

– Зачем это? – грубо обрывает она.

– Затем, что она – твоя сестра. Причем близнец. Она чувствует все, что чувствуешь ты. И хотя вы как два полюса, все равно очень похожи. Обе упрямые, гордые и высокомерные.

Паола растерянно моргает. Неожиданная прямота Анджело сбивает спесь. Мужчина долго смотрит на нее, но не дождавшись ответа, целует. Затем еще раз и еще.

– Поговоришь? Дай ей возможность объяснить свое отсутствие. Я помню, что вы поругались с ней пару лет назад, – поспешно добавляет он. – И также помню причину вашей ссоры. Уверен, будь ты на ее месте, то поступила бы так же. Поэтому считаю, что ты должна поговорить с Джианной.

– Почему ты так хочешь, чтобы мы помирились? – Паола трется щекой о плечо Анджело.

– Потому что тебе нужны близкие люди, которые все знают. Пока что у тебя есть я, но, если ты посвятишь Джианну, станет легче. Намного.

Паола с грустью улыбается и закрывает глаза, полностью растворяясь в объятиях Анджело.

Прости меня, милый, но ты знаешь не все…

* * *

– Ты – единственный человек, которого всегда с легкостью можно найти в этом огромном замке. – Джианна входит в гостиную, озаренную ярким светом ламп, и падает в кресло рядом с братом.

Стефано отрывается от книги и смотрит на нее сквозь тонкие очки в прямоугольной оправе.

– Почему?

– Потому что там, где ты прошел, горит свет, – фыркает Джианна.

Электронные часы над полыхающим камином мигают квадратными цифрами. Одиннадцать вечера. Время, когда Кастелло ди Карлини только просыпается.

– Что читаешь? – Она выхватывает у Стефано из рук книгу. – «Имя розы». Умберто Эко. Ты меня поражаешь, – возвращает ему увесистый том.

– Потому что люблю отдыхать от действительности? – хмыкает Стефано.

– Потому что читаешь такие толстые книги.

Джианна усмехается, и брат вторит ей тихим смехом.

– Не пробовала говорить с Паолой?

– О, сейчас бессмысленно. Ей нужно время, – отмахивается она.

– Тогда на твоем месте я бы хорошо выспался. Завтра Паола решит вызвать тебя на откровенный разговор. – Стефано снимает очки и кладет их поверх книги на столик.

Некоторое время Джианна молчит. Вглядывается в дерзкий огонь, потом задумчиво смотрит на брата.

– Я так давно здесь не была, что мне не уснуть, – признается она. – Что ты думаешь о Верóнике?

– А что я должен о ней думать?

– Ты знаешь, о чем я говорю. – Джианна хмурится и поджимает губы.

Стефано тяжело вздыхает:

– Я не верю во весь этот бред, Джиа. Поэтому оставь в покое Нику. Паола случайно наткнулась на ее сайт в интернете и сразу загорелась безумной идеей, что нашла ее. Если ей так легче, пускай верит. Я уверен, что все будет хорошо. Легенды останутся всего лишь легендами.

– И это говорит тот, кто прочел семейный архив вдоль и поперек. Который знает все кровавые даты нашего рода наизусть. Кто видел то, что скрывает тьма замка, – с презрением произносит Джианна. – Мой дорогой брат, ты обладаешь удивительным упрямством.

– Ты сейчас копия Паолы, – улыбается Стефано.

– А ты неизвестно чья копия, – бормочет Джианна и мельком оглядывает себя. – Но ты прав. Мы не виделись два года, а у меня даже маникюр такой же, как у нее. Внутренняя связь не отпускает, где бы мы ни находились.

Стефано встает и кладет на ее макушку теплую руку:

– На то мы и семья, – шепчет он.

Джианна не знает, что сказать. Почему‑то на глаза наворачиваются слезы, а в душе разрастается необъятный страх. И бессилие. Но эти чувства принадлежат не ей.

* * *

Она сделала вдох и отключилась.

Последнее, что Ника помнит. Даже с закрытыми глазами голова кружится. Дышать тяжело, ее окружает резкий сладковатый запах. Пересушенное горло болит, и вместо стона из Ники вырывается хрип. Она лежит на чем‑то твердом. Тянет холодом. Руки связаны сзади и больно пошевелить.

Медленно открывает глаза. Деревянный дом, перекошенная дверь, которая шатается от морозного ветра. Ника, как брошенная кукла, валяется посреди единственной, скупой на мебель комнаты. В углу ее рюкзак, выпотрошенный, словно животное.

Сердце заходится в неистовом беге, каждый вдох короче и короче. Ника переворачивается на бок и стонет от боли. На лице замерзают слезы. Воспоминания услужливо стучатся в разум и распаляют зародившийся в сердце страх. Она сама приехала в ловушку. И захлопнула ее.

Дверь со скрежетом открывается, и Ника видит начищенные до блеска черные мужские туфли. Дорогие, из натуральной кожи. Они выглядят неуместно посреди пустой лачуги. Ника медленно поднимает взгляд и вздрагивает. Холодные глаза цвета ночного неба заглядывают прямо в душу.

– Верóника, как я рад, что ты очнулась, – звучит бархатистый голос.

Она на секунду прикрывает глаза, и на внутренней части века выгорает имя: Габриэль…

Ника кричит и садится в кровати. Волосы прилипают к мокрой шее, на губах соленые слезы. Пальцы на руках заледенели, они стискивают одеяло и не могут разогнуться. Ника всматривается в темноту спальни и постепенно осознает, что она в замке. Сон. Ей приснился ужасный сон.

Она с облегчением падает на подушки и закрывает лицо дрожащими ладонями. Всхлипывает. Сон, сон, сон…

Она шепчет это слово как волшебную мантру. И вскоре слезы перерастают в смех. Ника сжимается в комок и крепко закрывает глаза. Она не боится, нет. Не боится. Натягивает на голову одеяло и прислушивается к безумному сердечному ритму.

– Верóника!

Ника откидывает покрывало и включает настольную лампу. Гусиная кожа молниеносно покрывает руки. В желтом свете спальня выглядит заброшенной и пыльной, словно здесь никто не живет.

Ника моргает, и наваждение проходит.

– Если останешься, то умрешь, чужестранка. – Голос напоминает металлический скрежет, но Ника уже слышала его раньше.