(Не)Мой (Не)Моя (СИ) - Лейк Оливия
Приезжал я поздно, уезжал рано: с водителем отвозил дочь в школу, и на работу до позднего вечера. Святослав уехал, и у нас начались стычки и заварушки. Даже Эрику пришлось свадьбу переносить еще на месяц, бедняга. Так всегда бывало при переходе власти. Дед готовился к передаче больше года, сразу, как ощутил приближение конца. У меня был всего месяц, но я рад, что брат решил быть с семьей. Если захочет вернуться, в городе будет порядок. Мне денег хватало, а власть, как главная питающая сила, меня никогда не вставляла. Я за бизнес и сотрудничество, за развитие, а не за войну и деление сфер влияния, но… Иногда приходилось быть зверем в мире животных.
В этот раз было так же — снова возвращался в одиннадцатом часу. Меня показательно ждала Лика, а с ней и Николь, хотя последней давно пора спать.
С бывшей мы поговорили: точнее, я объяснял, она кричала и возмущалась. Мы попробовали, не получилось. Нужно как-то с этим решать. Апеллировать к нашей дочери стало бесполезно. Нет, полная семья это, конечно, хорошо, но мы втроем — не семья. Мы в принципе никогда не были семьей. Сейчас Николь воочию видела, как это было, когда мы расходились с ее матерью много лет назад. Дочь чувствовала: между нами не было мира и лада. Мы чужие и, кажется, всегда ими были. Даже кровь не сделала нас по-настоящему близкими и родными.
— Почему не спишь? — спросил у Николь, устало потрепав по голове. Лике только кивнул. Дочь очень быстро взглянула на мать, прежде чем ответить:
— Соскучилась. Ты поздно возвращаешься. Где ты был? — такой жирный намек в каждом слове. Мать науськала.
— На работе. Иди спать.
— Но, пап… — очень несмело.
— Спать, я сказал.
Николь поспешно поднялась с дивана и, чмокнув Лику в щеку, подошла ко мне, обняла крепко:
— Спокойной ночи.
Мы с Ликой остались одни. Дочь была буфером между нами, и, находясь в доме, мы должны были контролировать себя. Хотя бы ради нее.
Конкретно я поговорю с дочерью после своего дня рождения. У меня были на него планы, и, надеюсь, мы выкроим минутку поболтать, спокойно и искренне. Я уже утомился от всей этой псевдо жизни с бывшей. Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал…
— Ты решила? — сухо поинтересовался. Лика понимала, о чем я, и не нужно делать такие глаза. Мы не женаты, и я финансово ей ничего не должен, но должен нашей дочери. Она всю жизнь жила в этом доме, а для меня одного он действительно большой, унылый и слишком полон воспоминаний.
Лика заявила, что съезжать не будет. Да-да, именно так. Про любовь, про морковь и прочее-прочее. В этом исключительно моя вина: я вступил с ней в отношения во второй раз после первого фиаско, поддался соблазну и повелся на обещания яркого фейерверка. Я показал себя слабым перед ее передком, и она уверовала, что так будет всегда. Увы и ах, но ее перед, как и, собственно, зад, меня больше не интересовал.
Я дал ей выбор: если будет хорошей матерью Николь, то может оставаться в этом доме, а я уеду. Дочь жила здесь с рождения с небольшими перерывами. Это ее дом. Зачем переезжать в квартиру? Я хотел переписать его на Яну, но ей не нужно; Рома — мой единственный наследник мужского пола: он будет руководить всем бизнесом Нагорных вместе с наследниками Свята. Уверен, Ярина еще родит ему пацана, а, может, и парочку! В любом случае, у моего сына будет все, чтобы стартовать высоко, а дальше все в его руках. Все мужчины в нашей семье начинали работать на семью рано и в разных должностях, а дальше — как покажешь себя.
Перед Святославом стоял его отец, но он был пристрастен к алкоголю, ленив и имел склонность к девиантному поведению. Он пролетел мимо титула главы семьи. Жил на роскошное содержание, но ничего не решал и не имел своего.
— Нет, пока нет… — промямлила Лика, кусая губы.
Она, видите ли, решала: остаться в этом доме с Николь и воспитывать ее как положено матери, или снова стать той самой воскресной мамой, но из этого дома вылететь как пробка. Для себя я уже присмотрел квартиру, чтобы брать детей, и всем хватало места.
Если честно, я не знал, какой выбор Лики будет лучшим: ее воспитательные способности под большим сомнением, но Николь тянулась к матери. Я не мог наложить вето и лишить дочь общения с ней, даже вот такой откровенно хуевой.
— После моего дня рождения мне нужен будет ответ, или я сделаю выбор за тебя, — предупредил и пошел к лестнице. Устал жутко.
В пятницу мне тридцать восемь. Обычно устраивался грандиозный прием: это правило, это дань обычаю, это Нагорные. Но я устал от этого бесконечного пафоса. Мать звонила, хотела на себя взять организацию: Яны, которая контролировала агентство, больше не было, а Лику мать не считала способной устроить изысканный прием. Я объявил, что никакого грандиозного бала не будет, и у меня уже есть планы. Получил порцию нотаций от матери, мол, так не делается, но мне реально похрен, кто и что подумает.
Принял душ и завалился спать, даже есть не хотелось. Я теперь только завтракал здесь. Если бы не дочь, то вообще не возвращался бы. Мне даже дышалось в этом доме теперь тяжело.
В сон провалился моментально, и мне снился кошмар: Яна с этим чертовым черным огромным членом! Она лежала с широко разведенными ногами и вставляла его, извивалась и стонала. Ей было с ним хорошо. Лучше, чем со мной. Но это не отменяло того, что я ощущал возбуждение, а долгое отсутствие секса грозило взрывом прямо в трусы. Или не в трусы?
Меня выдернуло из сна, резко и совсем не вовремя. Я поднял голову и увидел, что мне сосут. Даже не понял сразу, что это не сон. Мне нужна была разрядка, и я мог бы использовать Лику, как рот для слива накопившегося. Я же свободный мужчина, никому ничего не должный. Но мне не нужно, чтобы эта женщина восприняла мой сексуальный голод, как голод именно по ней. Но даже хорошо, что она затеяла эту игру: теперь я точно знал, что бывшая жена больше не имела надо мной власти. Я мог бы трахнуть ее или какую-то другую женщину, и никакого эмоционального отклика не получил бы. Я и сейчас ничего не ощущал, голая механика.
— Вынь член изо рта и объясни, нахрена ты меня разбудила? — сонно произнес, закидывая руки за голову, широко сладко зевая.
Лика вздрогнула, я тоже: так и откусить можно! Убрала светлые волосы с лица и посмотрела на меня томным, многообещающим взглядом.
— Хочу помириться, Мирик. Мы же любим друг друга. Я была неправа… — терлась об меня. — Вспылила тогда. Я очень тебя ревную.
— Я не люблю, Лика. Любил когда-то. Это правда. Но давно нет.
— Но ты же ушел ко мне! Ты хотел меня!
— Больше не хочу, — ответил прямо и посмотрел на член. Без стимуляции он падал, потому что это не было то самое возбуждение, когда стоит до тех пор, пока не кончишь. — Мы ошиблись, Лика. Я — потому что решил, что прошлое лучше настоящего, а ты — в том, что до сих пор веришь, что мужчину можно удержать писей, — и покачал головой: — Нельзя.
Она встрепенулась, поджала губы, поднялась, запахивая кружевной халат на голом теле. Обижена и оскорблена.
— Я тебя услышала, — ответила, вздергивая подбородок, — но перед нашим расставанием я должна быть хозяйкой на празднике в честь твоего дня рождения. Дай мне уйти красиво.
Я тихо рассмеялся. Все-таки актриса! Наверное, хотела бы мне устроить драматичную сцену на дне рождения и уйти, гордо собирая жалость к несчастной женщине.
— Не будет никакого праздника. Поэтому прямо сейчас можешь уходить красиво, — и зевнул. — Спать хочу.
Глава 21
Мирослав
В пятницу я разрешил дочери прогулять школу и договорился с Яной, что заберу Рому с утра. Сегодня не мой день, но в честь дня рождения можно и поблажку сделать. Дорога в Карелию не самая простая, особенно для детей со слабым вестибулярным аппаратом, пусть небольшие, но перепады высот были, хотелось бы по светлому все это проехать и не терять целую субботу активного отдыха.
