Восторг гаргульи (ЛП) - Лукас Наоми
Я напрягаюсь, давление затопляет мои чувства, словно резиновая лента вокруг лба.
‒ Доброе утро, ‒ кричит Кэрол. ‒ Я могу вам помочь?
Кошки начинают волноваться, когда дверь закрывается и позади меня раздаются шаги.
Эдрайол присоединяется ко мне.
‒ Я не люблю кошек.
Моя спина выпрямляется, а руки дергаются. Коты по очереди шипят, плюются и рычат, не сводя с него прищуренных взглядов, нависшего над моим плечом. Я думаю, он им тоже не нравится.
Я не спускаю глаз с кошек, притворяясь, все еще притворяясь, что он, возможно, просто обычный человек.
‒ Как ты добрался сюда так быстро? ‒ шепчу я. ‒ Ты сегодня не работаешь?
Черепаховая кошка вытягивает когти и кусает прутья клетки. На бирке написано, что ее зовут Женевьева.
Он наклоняется ближе. Слишком близко. Слишком, слишком близко.
‒ Моя работа может подождать.
Мои отметены горят, когда его теплое дыхание доносится до моего уха.
‒ Сегодня утром была сделана новая находка. Кто-то пытался заявить права на собственность, которую я очень желал. Это меняет все. Моя… работа приостановлена до дальнейшего уведомления. Как насчет того, ‒ выпрямляясь, говорит он громче, ‒ чтобы пригласить тебя на кофе и рассказать тебе все об этом?
Волосы на затылке встают дыбом.
‒ Нет, ‒ выдавливаю я. ‒ Мне пора идти.
На мой второй вопрос он так и не ответил.
Его присутствие нависло надо мной, как тень, жаждущая поглотить. Я вяну в его мраке, голова болит и медлительна. Трудно отойти в сторону…
Женевьева вскрикивает. Пронзительный вой, подобного которому я никогда не слышала. Ее крик пронзает меня, и мой разум обостряется. Вздрогнув, я понимаю, что Эдрайол подошел еще ближе, теперь всего на расстоянии ладони от меня.
Я вздрагиваю, решаясь. Я покидаю его гипнотический пузырь и иду по проходам, собирая корм, кошачью подстилку и многое другое. Он остается рядом с кошками, каким-то образом игнорируя их умоляющее мяуканье и то, как Кэрол время от времени смотрит на него из передней части магазина.
‒ Могу я помочь вам, сэр? ‒ зовет она во второй раз.
Он пренебрежительно поднимает руку, заставляя ее ноздри раздуться.
Эдрайол стоит и смотрит на меня, сияя широкой улыбкой. Я стараюсь не смотреть на него, стараюсь уйти из его поля зрения, но где бы я ни была, я вижу только его улыбку. Она становится шире, ужасно растягиваясь, от чего у меня на лбу выступает пот, а ладони становятся влажными.
Хотя мои руки заняты, я добавляю к своему грузу домик для летучих мышей. Чтобы задать вопрос папе, потребуется время, даже если эта покупка вызовет еще больше вопросов.
Наконец я возвращаюсь к Кэрол ‒ в безопасное место ‒ и бросаю свои припасы.
‒ Музей Хопкинса хотел бы усыновить Джинни, то есть Женевьеву, ‒ говорю я, чувствуя, как звериная ухмылка Эдрайола жжет мою спину.
Хопкинс раньше держал в магазине черную кошку по имени Мисти (сокращение от «Мистериос»), и он был бы не против иметь под рукой еще одну кошку. Он так и не выбросил все припасы Мисти.
Кэрол спрашивает меня взглядом, но, в конце концов, ничего не говорит и предъявляет мне документы об усыновлении, подчеркивая, где мне нужно подписать.
‒ Женевьева немного свирепа, не так ли?
Кэрол наблюдает, заглядывая через мое плечо, ее нос морщится, и она еще больше бледнеет.
Я не знаю, что она видит. Я не хочу знать.
‒ Именно, ‒ шепчу я.
‒ Странные вещи происходят в городе. Девушка должна быть осторожной, ‒ шепчет она в ответ. ‒ А Джинни хорошая девочка, я это знаю. Возможно, ей понадобится немного терпения и любви, прежде чем ты достучишься до нее. Саммер, ‒ ее голос становится еще ниже, ‒ тебе нужна помощь? Кошки его не любят.
‒ Я хорошо позабочусь о Джинни, ‒ уверяю я Кэрол.
Ее взгляд сужается, и она медленно кивает.
Я не хочу вовлекать в это своего отца, не говоря уже о ней. Я видела достаточно фильмов ужасов, чтобы знать, что вовлечение других может причинить им вред или даже хуже. Я чувствую себя достаточно ужасно из-за того, что взяла Джинни, жалея, что мне нужна ее помощь, зная, что инстинктивно она видит то, что мне до сих пор трудно принять.
Кэрол обслуживает меня, и я слушаю один за другим сигналы ее сканера.
Что бы ни делал Эдрайол, я отказываюсь оборачиваться и смотреть.
Тишины достаточно.
Я плачу, забираю Джинни и выбегаю из магазина. Нагруженная кошачьими принадлежностями и рюкзаком-переноской для кошек с Джинни, я слышу второй звонок двери зоомагазина. Я ускоряю темп. Джинни суетится, заставляя меня еще больше нервничать. Домик летучей мыши ударяет меня по ноге.
Доберись до музея.
Просто доберись до музея.
‒ Тебе нужна помощь с этим? ‒ спрашивает Эдрайол.
Я подпрыгиваю, и Джинни толкает переноску, сходя с ума.
‒ Нет, я справлюсь.
Он идет рядом со мной.
‒ Что ты делаешь, Саммер? Ты выглядишь встревоженной.
‒ Я думаю, Джинни будет прекрасной компаньонкой, пока я работаю.
Он же не причинит мне вреда средь бела дня, верно?
‒ Ты уверена? Если ты жаждешь общения, я могу помочь тебе с этим.
Он говорит это как стихи, слова крутятся у него на языке и проникают в мою голову, в то время как я давлю под ногами червей, которые преследуют его по тротуару.
Мои брови хмурятся. Мои отметины горят от боли.
‒ Все в порядке.
Я сосредотачиваю свой взгляд на двери музея впереди.
‒ Саммер, ‒ насмешливо тянет Адриан.
Я испытываю облегчение, когда вижу Зуриэля за прилавком.
‒ Тебя трясет.
Опуская покупки, мои руки дрожат, когда я достаю ключи и открываю дверь.
‒ Нет, это не так. До свидания, ‒ бормочу я.
Распахнув дверь, я могу занести все внутрь. Дверь за мной закрывается, но входит Эдрайол.
Я оборачиваюсь к нему.
‒ Сегодня музей закрыт. На ремонт. Ты не можешь войти.
‒ Я не просто посетитель.
Джинни мяукает и ревет. Я ставлю все на место и открываю дверцу ее переноски. Она выпрыгивает вперед, шерсть поднята, и она выгибается назад, с долгим тихим шипением.
‒ Магазин закрыт, ‒ повторяю я, ужесточая голос. – Уходи.
Капля пота собирается на кончике моего носа, а очки запотевают. Я не хочу, чтобы он сделал еще один шаг в магазин. Это мое пространство.
Эдрайол дуется, как будто разочарован моим поведением. Я вынуждена отойти в сторону, и только волнение Джинни удерживает меня. «Он не человек».
Мне не нравится эта мысль.
Я ненавижу это.
Дрожа, я делаю глубокий вдох. Зуриэль упомянул демоническую гниль и отметины, что их присутствие оставляет после себя что-то, сущность.
‒ О, Сам-м-мер, ‒ медленно произносит мое имя Эдрайол. ‒ Разве ты не хочешь знать правду?
Его лицо принимает голодное и любопытное выражение.
‒ П-Правду?
Он указывает на статую.
‒ Как ты во всем этом запуталась?
Я напрягаюсь. Эдрайол моргает, и его коричневые радужки желтеют. Он снова моргает, и они становятся нормальными.
‒ Что? ‒ спрашиваю я.
‒ Он винит во всем этом тебя? Скажи, это ты несешь ответственность за его пробуждение? Мне очень жаль. Давай помогу. Я могу ответить на все вопросы, слетающие с кончика твоего языка.
Я хмурюсь. «Вопросы». У меня их так много, и я приоткрываю губы, желая понять.
‒ Почему...
Джинни набрасывается.
Она прыгает ему на грудь, вонзает когти в его рубашку и впивается ими в его плоть.
‒ Глупая кошка! ‒ кричит он, отталкивая ее и переключая свое внимание.
Джинни приземляется на лапы.
Его очарование разрушено, и я вздрагиваю, выбрасывая из головы его ядовитые слова. У меня перехватывает дыхание.
«Зуриэль, ты мне нужен».
Опуская руки, отражая положение двух отметок, я перестаю бороться с горячей болью и вместо этого обнимаю ее. Сила Зуриэля расцветает в моей груди. Его огонь. Я чувствую его огонь.
«Он проник в меня этим». Теперь я понимаю. Что-то действительно наполнило меня прошлой ночью, но это был не его член. Глядя на свои руки, я вспоминаю, как его пальцы светились на моей коже.
