Восторг гаргульи (ЛП) - Лукас Наоми
Он никогда не должен узнать.
«Черт». Кажется, нет лучшего слова для того, что я чувствую сейчас.
Любопытство дает мне смелость встретиться с ним лицом к лицу.
‒ Ты слышишь меня? Ты знаешь, что я здесь? ‒ я встаю на цыпочки и смотрю ему в глаза. ‒ Ты видишь меня, когда ты такой?
Я больше не боюсь его. На самом деле, проснувшись, все, что мне хотелось ‒ помимо этого проклятого оргазма ‒ это снова увидеть его. Он ‒ врата в целый мир, в существование которого я никогда не верила. Он ‒ доказательство. Люди проводят всю свою жизнь в поисках таких доказательств, как он.
«Что еще здесь настоящее?» Я бросаю тревожный взгляд на вход к экспонатам.
‒ У меня так много вопросов, ‒ фыркаю я, глядя на Зуриэля и поправляя очки, воодушевленная отсутствием ответа. ‒ Думаю, нам придется подождать до вечера. Сегодняшний день будет мучительно длинным.
Я очень осторожна с латинскими песнопениями и святой водой. Когда я открываю входную дверь, небо прояснилось. Надеюсь, сегодня у нас будет много посетителей. Я хочу, чтобы время пролетело быстро.
Никто не показывается.
Проходят часы, и ни один человек не приходит, а я застреваю, глядя на Зуриэля, перечитывая его брошюру дюжину раз и исследуя все, что могу о нем в Интернете. Это исследование я уже провела, но я освежаю свои познания, используя самую базовую, крайне ограниченную доступную информацию.
Копнув глубже, я ищу волшебника, у которого он был последним. О нем тоже не так много. На его странице в Википедии всего один абзац, а Зуриэль вообще не упоминается. Я изучаю историю горгулий, рассказывающую о том, как когда-то они были водосточными фонтанами, защищавшими чувствительную архитектуру от дождя, анималистическими защитниками от демонов, пока католическая церковь не приспособила их в своих соборах, и так далее. Ничто из этого не говорит мне ничего о священных именах, связях или мистицизме, связанном с ними.
Открывая поисковую систему, я колеблюсь, собираясь ввести его имя, но отказываюсь от этого.
Я звоню Хопкинсу и в ответ получаю его голосовую почту. Я звоню Элле, но она занимается установкой новой выставки. Когда я закрываюсь на обед и иду в ванную, я возвращаюсь к стойке и обнаруживаю на своем телефоне пропущенный звонок.
От Хопкинса.
Я никогда так быстро не проверяла свою голосовую почту, сдерживая дальнейшее разочарование из-за того, что пропустила его звонок. Его единственный звонок за последнюю неделю!
‒ Привет, Саммер. Я надеюсь, что тебе становится лучше, и, если тебе нужно немного отдохнуть, возьми выходной. Прошу прощения за то, что со мной трудно связаться. Здесь дела идут дольше, чем я изначально ожидал. Надеюсь, ты понимаешь. Уверен, что музей в надежных руках. Скоро поговорим.
Вот и все. Прослушиваю еще раз, гадая, не пропустила ли я что-нибудь. Я пытаюсь перезвонить ему, и меня снова перенаправляют на голосовую почту.
Бросив телефон, я поворачиваюсь к Зуриэлю и впиваюсь пальцами в виски.
‒ У меня плохой день. Я бы хотела, чтобы это просто закончилось, ‒ ворчу я. ‒ Надеюсь, у тебя дела получше.
Он дает мне каменный, безразличный ответ.
‒ Я не могу себе представить, что оставаться в одном и том же положении легко. Так что я думаю, ты выиграешь. По сравнению со мной, я думаю, ты всегда будешь побеждать.
Я наклоняюсь вверх, пока мое лицо не оказывается прямо под его лицом.
‒ Когда ты такой, ты гораздо менее страшен, ‒ шепчу я, нежно лаская его по щекам. ‒ Ты снова проснешься?
Обхватив его подбородок ладонью, а большим пальцем лаская его щеку, я жажду поцеловать его, почувствовать его холодные, твердые губы на своих.
Дверь музея стучит, и я отдергиваюсь. Взволнованные, мои глаза встречаются с Адрианом, когда он кричит через стекло.
‒ Привет! Извини, если сейчас неподходящее время. Я могу вернуться позже.
‒ Нет! Нет. У меня обеденный перерыв.
На нем куртка из шерпа, выцветшие джинсы, тяжелые ботинки и бежевая шапка, благодаря чему он выглядит так, будто вышел из фермерского хозяйства, представленного в каталоге Abercrombie and Fitch (прим. пер.: модный бренд одежды и косметики). Он снимает шляпу и кладет ее в карман, когда я впускаю его.
‒ Да, я тоже на обеде. Решил зайти и увидеться с тобой перед следующей встречей.
Он смотрит на мое лицо и улыбается, будучи на голову выше меня.
‒ Не хочу нарушать твои планы, если ты собиралась куда-то пойти.
Я нервно облизываю губы. Я не привыкла к вниманию со стороны таких мужчин, как он. Я вообще не получаю особого внимания со стороны мужского пола. Секс не был для меня достаточно сильным мотиватором, чтобы интересоваться ими ‒ по крайней мере, до недавнего времени. Я ботаник и академик, склонна набрасываться, когда меня беспокоят. Мне нравится уединение, и я провожу свободное время за чтением, вязанием или просмотром настоящих преступлений. Мужчины обычно не вписываются в эти хобби и поэтому имеют тенденцию быстро исчезать, когда редкий из них пытается приблизиться.
Подозрительно, что Адриан прилагает усилия. Моим родителям он нравится. Я должна хотя бы попытаться быть дружелюбной и выяснить, в чем дело. Несмотря на его внезапное появление здесь, городу может пригодиться его дело, к тому же он пробудет здесь недолго. Эта мысль успокаивает меня, и я улыбаюсь ему.
‒ Ты ничему не мешаешь. Я рада, что ты пришел. Сегодня у нас не было посетителей. Было довольно скучно. Думаю, вчерашний пожар отпугнул всех.
‒ Серьезно?
‒ Ага. Полквартала из-за этого закрыто.
‒ Людей слишком легко напугать.
‒ Да…
Я отступаю к стойке, а он следует за мной. Я смотрю на Зуриэля, мое горло сжимается, и я поворачиваюсь обратно к Адриану.
‒ Что привело тебя сюда?
Его улыбка становится шире, хотя его взгляд падает на горгулью, прежде чем вернуться к моему лицу.
‒ Ну ты, конечно. Разве это не очевидно?
‒ Я полагала, что ты пришел сюда ради экскурсии.
Адриан подходит ближе, задевая меня локтем, и рассматривает статую.
‒ Доступен сегодня. Я полагаю, ремонт закончен?
‒ Да. Произошла утечка…
‒ Он прекрасный образец. Редкая порода, таких, как он, мало на свете.
Мое любопытство возбуждено.
‒ Он… О нем очень мало сведений.
Мой взгляд переключается на Зуриэля.
‒ Ты много знаешь о горгульях?
‒ Можно так сказать, хотя это чисто академически. Я слишком много передвигаюсь, чтобы иметь хоть что-то, но…
Его голова наклоняется, когда его взгляд бродит по фигуре статуи.
‒ Но? ‒ подсказываю я.
‒ Я был бы не против иметь такой.
Моя грудь сжимается, а сердце бьется быстрее.
‒ Музей не продает свои экспонаты.
Лицо Адриана становится суровым.
‒ Очень жаль. Не волнуйся, у меня не было планов покупать его напрямую. Я все равно не смог бы его себе позволить.
Он натянуто улыбается мне, как будто пытался.
‒ По крайней мере, теперь я знаю, куда идти, когда захочу полюбоваться им.
‒ Итак… ‒ говорю я, меняя тему. ‒ Хочешь экскурсию?
‒ Буду более чем счастлив.
Я отхожу от стойки ‒ подальше от Зуриэля ‒ с облегчением уводя Адриана от него. Он мой. Моя тайна, моя интрига. Мысль о том, что я могу потерять его сейчас из-за кого-то, заставляет меня защищаться.
Соблазнительно притвориться, что я собственник только из интереса, но это глубже. Зуриэль сказал, что я в опасности. Быть в опасности меня не устраивает. Тот факт, что я знаю так мало, заставляет меня нервничать, как будто я сидящая утка, когда охотники приближаются, совершенно не обращая внимания.
Я женщина ‒ я знаю все о страхе и опасности. Чего не следует делать и что делать, чтобы обезопасить себя в патриархальном мире. Сейчас все, что у меня есть, ‒ это обещание Зуриэля защитить. Это обещание, за которое я ухватилась, потому что я уже не в себе. Я надеюсь и даже молюсь, что я сделала правильный выбор, доверившись ему. Сегодняшний вечер покажет. Если я доживу до этого.
