Блеф демона (ЛП) - Харрисон Ким

Я поняла, что она смотрит, когда Элис тихо выдохнула:

— Ого…

Не меняя ничего, я подняла взгляд:

— Умеешь разделять ауру на оболочки? — спросила, и она кивнула, не отрываясь от амулета на кончиках моих пальцев. Старый металл похолодел, и я подавила дрожь, позволяя тонкой струйке моей всецелой красной ауры стечь по руке и собраться лужицей в ладони, прямо под металлическим кружком. Она ещё не касалась его, но я ощущала, как металл тянется к ней. Облегчение. Если рука будет достаточно лёгкой, я смогу его оживить. До этого момента я не была уверена.

— Да, делала, — сказала Элис, не сводя глаз с амулета. — Не то, что ты сейчас, — быстро добавила. — Но я использовала ауры в паре заклинаний. Ага.

Меня кольнуло раздражение. Пара заклинаний, говоришь. Наверняка таких, что остальным запрещены.

— Ладно. Вообще, каждый артефакт хранит отпечаток ауры мастера, — сказала я, чувствуя себя прям как Ал: слова выстроились в наставительный ритм. — Если по чуть-чуть, слой за слоем, вернуть туда эту энергию, он может ожить. Красный — первый цвет, дальше идёшь по чакрам вверх.

Задержав дыхание, я позволила ауре из чашечки ладони подняться и омыть амулет на кончиках пальцев. Тонкая струйка обвила старый металл; одиночная длина волны заставила его звенеть красиво, очень уж подсознательным перезвоном. Я выдохнула. Этому меня учил Пирс. А потом он умер, пытаясь убить Ку’Сокса. Вина была давней и незаслуженной: я ведь просила его не делать этого. А вот боль от того, что Кери, мама Рэй, погибла вместе с ним… Это отпускалось куда тяжелее.

— Тут нужна тонкость, — сказала я, переводя красную лужицу в ладони в оранжевый. — Недобор — и чары не откликнутся. — Ко второму тону присоединился первый, когда почти весь красный в амулете сместился к оранжевому, оставив лишь тонкий след исходного цвета.

— Перебор — и всё сломаешь. — Я сменила ауру на жёлтую и поморщилась: новый тон звякнул резкой фальшью. Я нанесла всего три оболочки, а амулет уже был полон. Я начала с избытка красного — придётся начинать заново.

Раздосадованная, я смахнула энергию с ладони и опустила амулет на выцветшую Formica.

Элис уставилась на него и благоразумно не потянулась.

— Почему остановилась? Хочешь, чтобы я сделала?

— Нет! — рявкнула я, потом тише: — Нет. Я просто прикинула, сколько энергии потребуется, чтобы его заново зажечь. Я дала слишком много вначале, и этих трёх оболочек хватило до предела. Ещё хоть капля — и он бы развалился окончательно.

Продолжаем.

Элис склонила голову, приглядываясь:

— Сколько оболочек нужно?

— Шесть или семь, зависит от тонкости работы мастера.

Она нахмурилась:

— Не хочешь — не говори.

— Элис, это искусство, а не наука, — возразила я, и её хмурь углубилась, пока она вертела в пальцах стакан. — Кто бы ни сделал это, у него была очень лёгкая рука. Я-то решила, что это демон, раз амулет демонический, но теперь думаю, что это эльф. — Я подняла амулет, рассматривая слова призыва, выгравированные по внешнему ободу. — Порабощённый эльф, — добавила и снова положила. — Здесь нужно больше сосредоточения, чем я могу найти в Waffle House.

Через улицу чёрная тень пронеслась прямо по дороге — Скотт мчался следом.

— Но я могу попробовать, — добавила я. Хорошая птица.

— Я не какая-то там дилетантка, — обиделась Элис. — Я с десяти лет тренируюсь делить ауру на составляющие. Я не ребёнок.

У меня дёрнулся глаз.

— Ты когда-нибудь делала вот это? — сказала я зло. — Хоть что-то похожее? Говоришь, не ребёнок. По-взрослому ты точно сейчас не действуешь.

Губы Элис приоткрылись:

— Разве я не спугнула высокопоставленного члена совета так, что он даже не понял, кто мы?

— Ты причинила серьёзные повреждения двум зданиям и парковке. Не терпелось похвастаться большой пушкой?

— Я пыталась запугать Скотта! — рявкнула она. — И как это делает меня ребёнком?

Я подалась ближе, раздражённая:

— Проблема не в том, что ты сделала. Я говорю, что только ребёнок может подумать, будто так — нормально. А ты именно так и подумала.

— Ну а ты бы что сделала?

Я подцепила амулет — на случай, если она попытается выхватить.

— Кроме того, что сделала я? Взяла бы его в круг, может быть? Вырубила бы ударом? Ослепила на время? Навела бы на него неудачу? А ты, в своей бесконечной мудрости, решила покалечить два здания и парковку. Ладно, выбор. Но только ребёнок не признаёт, что ты прошлась катком по людям, которые там живут и работают, а потом пошла дальше, будто их боль и деньги ничего не значат.

Элис уставилась на меня:

— Ты думаешь, надо было дать ему нас догнать? Это всего лишь пара зданий и парковка!

Я потерла подбородок, вымотанная:

— Ты не слушаешь, — сказала я, понижая голос, чувствуя себя демоном. — Ты настолько привилегированная, что не понимаешь хаоса, который оставляешь после себя. Большинству за такое напоминают сроком, штрафами или возмещением. Поворот уж точно напомнил мне. Но не ковену, о нет, — добавила я горько, и, может, с лёгкой завистью. — Под предлогом «защиты нас» вам разрешено творить бардак без последствий. Вообще без.

Она коротко хмыкнула, злость улетучилась:

— Господи. Ты ревнуешь.

Может, и так, но дело не в этом.

— Услышь. Меня, — вбила я каждое слово гвоздём. — Ты пользуешься чарами и амулетами, которые другим недоступны. А потом называешь себя более искусной? Не думаю. Ты поставила всех у подножья холма, а сама стоишь на вершине и заявляешь, что лучше. Сначала попробуй работать с тем, что есть у нас, а уж потом вешай на себя ярлык элиты.

Самоуверенность Элис дрогнула — и вернулась.

— Знаешь что? — сказала я, устав спорить. — Ладно. Попробуй. — Я протянула ей амулет на раскрытой ладони. — Валяй. Если сломаешь, ждать не буду. Домой пойдёшь длинной дорогой, с Кистеном.

— Нет. — Она задрала подбородок вызывающе. — Я хочу увидеть, что ты и правда это умеешь.

Я сомкнула пальцы на амулете и подтянула к себе:

— Правильный выбор. Но имей в виду: если бы я хоть на миг подумала, что у тебя хватит навыка повторить это, я бы даже смотреть не позволила. Ковен не терял эту способность. У них её никогда и не было. И не будет.

Злость скользнула по её лицу, пока я снова проталкивала ауру из руки, и предупреждающее покалывание разлилось по предплечью.

— У тебя недостаточно тонкая рука. Это демоническая фишка, — добавила я, чисто чтобы её взбесить.

Игнорируя её возмущённый фырканье, я вновь перевела ауру в красный и послала по руке самый лёгкий след — такой лёгкий, будто касание бабочки. Выдохнув, позволила ему дойти до ладони, подняться, обнять ожидающий амулет, заставив древний металл вибрировать звоном, таким тихим, что его почти не было. Вот это, подумала я, может сработать, — и сменила ауру на оранжевый.

К первому звону присоединился второй; лишь редкая красная жилка задержалась в солнечно-оранжевой дымке у меня в руке. Уже было ясно, что теперь лучше, — и голова ныла от усилия держать основной поток ауры на поводке.

Следом пошёл жёлтый — чистый, как солнечный свет, — промыв лёгкую дымку. Оранжевый ушёл под живое сияние, третий тон лёг на два предыдущих. По позвоночнику пополз едва ощутимый зуд нарастающей силы — хотелось выпустить её.

Я быстро перевела ауру в здоровый зелёный и вздрогнула, когда резонирующий металл втянул его сильнее прочих — я даже занервничала, что оставила мало места. Тон стал богаче, глубже. Иглы уколов вонзились в ладонь; я напряглась, сердце защемило от чужого желания увидеть живые поля. Это был создатель амулета, и у меня наморщился лоб: грань между мной и тем, кто когда-то перекручивал амулет, начала стираться. Трещин в амулете не было, угрозы резкого фальшивого тона, как раньше, тоже — каждая слоечка ауры входила так, будто ей там и место.

Синий, подумала я, отчаянно желая закончить, — и покалывание болезненно хлестнуло по руке. Резонанс моей ауры сдвинулся, пальцы свело, когда новый тон влился в остальные, отдаваясь во мне ощущением ангельских крыльев, бьющих по воздуху. Боль была хорошей, громоподобной. Я моргнула, пытаясь сфокусироваться, пока амулет принимал более тёмный оттенок.