Тени столь жестокие - Лив Зандер

Я никогда не узнаю.

Я покачала головой.

— Думаю, он готов.

Аскер, видимо, ждал неподалёку, потому что, прочистив горло, вошёл в палатку.

— Я пришёл помочь нести его.

Малир поднялся и вместе с Аскером вынес безжизненное тело Себиана наружу, к погребальному костру, что возвели отдельно от остальных. Он заслуживал этого признания — следопыт, принявший клинок в грудь.

Чтобы спасти меня. Или Малира?

Может быть, нас обоих.

Они осторожно уложили его на костёр, Малир расправил руки и ноги, пока Аскер проверял солому и сухой мох между брёвнами. В нескольких местах уже тянулся дым в утреннее небо, окрашенное розовыми и пурпурными мазками. Нестерпимая красота.

Марла подошла ко мне — её глаза были опухшие от слез, белки испещрены тонкими красными сосудами, — и взяла мою руку в свою.

— Только самая глубокая любовь способна причинить самую глубокую боль.

— Ну ты же должен был быть героем, не так ли? Чёрт бы тебя побрал, Себиан. — Малир взял факел, который протянул ему Аскер, поднёс огонь и вонзил его в самую сердцевину костра. — Лети, брат. Мы ещё встретимся среди звёзд.

Пламя взвилось с оглушительным свистом, заставив Аскера и Малира отступить, пока оно пожирало костёр. А вместе с ним — одного из двух мужчин, которых я любила.

Когда языки огня рванулись выше, внутри меня что-то закристаллизовалось — ледяная, абсолютная неподвижность. Реальность надломилась, исказилась, словно отражение в зеркале, если подойти слишком близко. И я застыла на пороге между тем, что было, и тем, чему уже не суждено случиться, повисла в миге, слишком жестоком, чтобы вместить его целиком.

Эмоции словно притупились, будто кто-то сточил их до ровных граней; острые углы горя и неверия сгладились в притуплённую онемелость. Слов больше не было, чувств тоже — лишь пустота, гулкая и зияющая там, где Себиан обустроил в моём сердце дом. Где сам он был моим домом.

Как долго Малир стоял позади меня, обнимая и прижимая губы к моему виску, я не знала. Каждый раз, когда рыдание сотрясало меня, он успокаивал, шептал, что всё будет хорошо. Что он позаботится обо мне. Что я могу ещё поплакать, если нужно.

По лёгкому толчку Марлы Аскер шагнул к нам, достал из сумки на поясе письмо и поднял его перед нами.

— Он… просил передать это вам после того, как… после того как… — Аскер глубоко вдохнул и вложил письмо мне в руку. — Себиан хотел, чтобы вы оба его прочли.

Я приняла письмо и, заметив, как Аскер и Марла вернулись к своей палатке, подняла глаза на Малира. В груди зашевелилось странное покалывание. Что значило то, что Себиан хотел, чтобы мы прочли его вместе?

Зачем? Почему?

С дрожью в пальцах я сломала чёрную печать Дома Хисал. Развернула чёрные каракули, поднесла к свету рассвета и начала читать вслух:

Милая,

если ты читаешь это, значит, я мёртв.

Если ты читаешь это, значит, я справился.

Я пишу эти слова вам обоим, сидя за столом Малира среди ночи, при свече. Время от времени я смотрю на наше гнездо, где вы двое сейчас спите в крепких объятиях. Ещё немного — и я лягу рядом, наслаждаясь каждой секундой, что у меня осталась, а потом Аскер сдержит своё слово и отдаст вам это письмо.

Как я умру, сказать не могу. Быстро или медленно, онемев или в муках, в крови или в скуке. Захлебнусь ли кровью и заплачу, или же успею сказать тебе, как сильно я тебя люблю, Галантия? Затуманит ли мой разум страх смерти, или же мне хватит сил произнести сейчас, в этот ясный миг, что я умру охотно?

Без сомнения, ты в полном недоумении. Надеюсь, вы уже сожгли меня, потому что мало чего я бы не отдал, лишь бы ещё раз ухмыльнуться вам сверху. Видишь ли, я давно сделал выбор умереть — ещё той ночью, когда ужинал с Аскером и Марлой. В тот вечер я вышел на Смоляную дорогу…

Глава 48



Себиан

Прошлое, Вальтарис

Я брёл по Смоляной дороге, обсидиановый камень под ногами был отполирован веками шагов, а по обе стороны громоздились здания, слишком величественные для сына фермера вроде меня, и лавки, продававшие безделушки, были слишком дорогие для моего кармана.

Даже дружба с Малиром не спасала от странного чувства чужеродности.

Настолько сильного, что взгляд всё время срывался в тёмные переулки, где воздух был полон дешёвого вина, ещё более дешёвой похоти и всякого рода неприятностей. Но, увы, я продолжал идти прямо, пока не достиг дома Аскера и Марлы — двухэтажного здания рядом с Крылатой крепостью.

Подойдя к двери, я поднял кулак, помедлил секунду и постучал. Конечно, Аскер годами называл меня безответственным, глупцом, никчёмным пьяницей, но ничто из этого уже не было правдой. Я понимал это теперь. И если он смог заставить себя пригласить меня, то я, чёрт возьми, мог выдержать совместный ужин с ним.

Дверь распахнулась почти сразу, словно Аскер всё это время стоял за ней. Его чёрные с серебристыми прядями волосы были стянуты назад, обнажая лицо, иссечённое годами и суровостью. Он смотрел на меня секунду, две, три… Богиня свидетель, неужели я перепутал день? Время? Или он вдруг вспомнил, что я не уберёг его дочь, и вовсе не хотел видеть меня в своём доме?

— Себиан, — наконец прорезал он молчание, голос его звучал напряженно. — Рад, что ты смог прийти. Входи, входи.

Мои суставы будто заклинило.

Игнорируя это, я шагнул внутрь и сразу окунулся в волну тепла, пропитанного запахом жареного лука и… возможно, розмарина, вызывавшего во рту знакомый вкус, от которого язык невольно прижался к дёснам. Никто не готовил лучше Марлы. Даже Мать — хотя вслух я никогда бы этого не сказал, иначе она отхлестала бы меня до рассвета, словно мне снова восемь.

Взгляд скользнул по богатым гобеленам на стенах, по деревянному столу в центре комнаты, уже накрытому деревянными мисками и ложками.

— Всё ещё мучаетесь с дымоходом?

— После того как твоя воронья стая вытащила оттуда старое гнездо, что его забило? — Марла ответила в шутливом тоне, помешивая половником что-то в железном котле у очага, но голос ее дрогнул. — Теперь дымоход работает как положено.

— Всё равно слишком много золы и копоти оседает везде, — вставил Аскер, проводя пальцем по потемневшей глине стены