Заслуженная пышка для генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш
— До встречи на выставке, дорогуша! Надеюсь, вы успеете… хотя бы… переодеться!
Она оставила нас далеко позади. Как всегда.
Кое-как, скрипя, стуча и молясь всем богам, мы докатились до Грисвала — одного из крупнейших городов Лисмирии. Город кипел. Город шумел. Город дышал выставкой.
А мы — едва дышали.
Еще через двадцать минут мы докатились до «Золотой Подковы» — постоялого двора, который я бронировала три недели назад. С депозитом. С обещанием «лучших комнат с видом на площадь». С гарантией, что «места будут, даже если придёт сам король со своим двором».
Но, как оказалось, король не приехал. Зато раньше нас прилетела мадам Пим. И перебила цену. В три раза.
— Мадам, — оправдывался толстый пожилой трактирщик, утирая пот со лба, как будто он только что пробежал марафон от моего взгляда, — я… я не виноват! Она приехала раньше вас! С каретой, с чемоданами! И с золотом! Что я мог сделать? Я же не герой! Я — трактирщик!
Я смотрела на него.
Долго.
Молча.
С выражением лица человека, который прикидывает: сколько лет дают за убийство трактирщика и чем кормят в королевской тюрьме?
— …Вы могли не брать деньги, — прошептала я, уже предчувствуя, что все катится псу под хвост. — Вы могли вспомнить, кто бронировал первым. Вы могли посмотреть в мои глаза и понять — там ад. Но нет. Вы выбрали золото. Хорошо. Запомните: я — не прощаю. Особенно — тем, кто сдаёт комнаты мадам Пим.
Он сглотнул и развел руками.
— …Может, в подвале? — предложил трактирщик. — Там… сухо. Почти. Девочки у вас непьющие… Просто там бочки с вином и…
— Да, чтобы я послезавтра на выставку вывела детей подземелья, — сказала я. — Без румянца! С ужасным цветом кожи! Чтобы нас завернули, сказав, что мы чахоточные! Нет уж, спасибо! Тем более, что не хватало девочкам простудиться! А у вас там холод, сырость и крысы! Тем более, что пьющей от такой жизни могу оказаться я! Так что… искушайте!
Мне хотелось убивать.
В глазах таких же несчастных, как я — с чемоданами, с надеждой, с последними монетами — я видела сто процентов понимания и ноль процентов осуждения. Они тоже надеялись хотя бы на подвальчик. И ведь кому-то он достанется!
Нет! Никогда! Я не буду останавливаться вместе с мадам Пим в одном трактире! Я вспомнила девушку, которую возила в год назад. Вспомнила яблоко в ее руке, которым ее угостила добрая мадам Пим, и сжала кулаки. Не нашлось доброго принца, который поцелуем разбудил бы несчастную. Да и кто будет целовать уже посиневшие губы с пеной у рта?
Глава 16
Кареты, словно сельди в бочке, теснились друг к другу, не оставляя пространства. Протиснуться между ними казалось невозможным, а уж открыть дверь — и вовсе роскошью.
Лошади громко ржали, кучера, погрязшие в хаосе, ругались матом, бросая проклятия и выкрикивая имена. Их голоса, наполненные яростью и отчаянием, эхом разносились по улицам.
Служанки сновали туда-сюда с тазами, спеша обслужить гостей. Одни несли платья, другие — коробки с драгоценностями. На выставку съехались не только пансионы, но и богатые, знатные семьи со своими дочерьми. Их дочери, одетые в роскошные наряды, украшенные драгоценностями, были нарасхват. Эти цацки на корсетах говорили о том, что невеста завидная, отборная, достойная того, чтобы вести ее под венец.
Воздух был пропитан запахами: жареного мяса, пота, духов и отчаяния. Люди суетились, пытаясь успеть все до последнего момента.
Все понимали — это не бал.
Это — битва. Не на жизнь, а на смерть.
— В «Лунном олене»? — спросила я у кучера уже почти без надежды.
— Битком, — кивнул он, указывая рукой на переулок, в котором стояла очередь из карет. — Я уже сходил, спросил. Там даже на лестнице спят. Один мужчина — на перилах. Говорит, удобно.
Я попыталась улыбнуться, но это вышло натянуто.
— В «Танцующей курице»? — спросила я, чувствуя, как внутри всё сжимается от безнадёжности.
— Там ещё хуже, — ответил кучер, его голос стал мрачным. — На столах спят, под столами. Один купец — прямо в салате, говорит, «так удобней». Представляете?
— Врешь! — бросила я, не сдержавшись.
— Вот вам зуб! — он поднял руку, демонстрируя свои крепкие зубы. — Не вру! На мешках с салатом, в каморке, пока его дочка на перинках нежится!
— В «Спящем драконе»? — спросила я, надеясь на чудо.
— Так он уже год как разорился, — развёл руками кучер, его лицо стало печальным. — Теперь там — лавка по продаже пуговиц.
Я вздохнула.
— Тогда ищем что-то, — сказала я, стараясь говорить твёрдо. — Хоть сарай. Хоть конюшню. Хоть крышу над головой. Но не подвал!
Генерал, до этого молчавший, наконец-то подал голос.
— Может, я попробую снять дом? — предложил он, его голос был уверенным, но в глазах читалась тревога.
— Где? — я обвела рукой вокруг, показывая на дома, окна которых были забиты табличками «Свободных мест нет!», «Занято до конца выставки!», «Даже не стучите!». — Тут всё снято! Считайте, что весь город — в аренде!
Я задумалась, а потом предложила:
— Кстати… А если попробовать пригород? Может, там есть место?
— А ну! Поехали! — генерал хлопнул по крыше кареты, и мы тронулись в путь.
Два часа мы блуждали по улицам, унижения и разочарования сменяли друг друга. Мы попали в одну неприятную ситуацию со свиньёй, которая упорно не хотела пропускать нашу карету, встав посреди дороги.
И вот, наконец, после всех испытаний, мы нашли… нечто. Небольшой, ветхий домик на окраине города.
Глава 17
«У Марты» — гостевой домик размером с платяной шкаф.
Одна комната.
Одно окно.
Один рукомойник.
Одни крошечные удобства (настолько крошечные, что даже муха поджимала лапки перед тем, как сесть: «А можно тут?»).
И пять матрасов, которые, как выяснилось, пылились в углу у тёти Марты последние десять лет.
На одном — следы когтей. На другом — пятно, похожее на лицо ее бывшего мужа. На третьем — надпись чернилами: «Спал здесь. Не повторяйте мою ошибку».
— Это… ароматно, — прошептала Спарта, вдыхая воздух, пропитанный запахом старой шерсти, пыли и… чего-то, что, возможно, когда-то было котом.
— Зато — крыша над головой, — сказала я, разворачивая матрасы на полу. — И стены. И дверь. И окно. И… мы живы. Это — победа.
Девочки, еле живые от усталости, рухнули на матрасы,
