Заслуженная пышка для генерала дракона - Кристина Юрьевна Юраш
Но нет.
— Колесо сломалось! — послышался голос кучера. — А я говорил, что карету не надо было так грузить! Говорил? Говорил!
— Ты молчал! — проворчала я, выбираясь из кареты, как мешок картошки, который решили пересыпать в другое ведро. — Ты вообще ничего не говорил! Ты только вздыхал! И косился! И иногда шептал «О, боги!» — но это не в счёт!
Мы стояли посреди дремучего леса. Только свет луны освещал карету, наши чемоданы и задумчивое лицо кучера, который рассматривал колесо со старым потёртым колпаком.
— Я мысленно возмущался, мадам, — проворчал кучер, поправляя старый потёртый колпак. — Это ж сильнее слов! Я тут с утра думал: «Ну куда столько чемоданов? Куда?» — и вот… Думал… Думал… А колесо — не выдержало.
Я понимала — дело дрянь.
Не просто дрянь. А дрянь с перчинкой.
Мы — посреди леса. Ночь. Луна. Сломанное колесо. Девочки — в тонких платьях. Я — в состоянии «хочу спать, но не могу, потому что всё сломалось». И генерал — который только что держал меня за плечи…
— …Сколько времени займёт починка? — спросила я, чувствуя, как по спине ползёт холодок — не от ночи, а от предчувствия.
— Если повезёт — час. Если не повезёт — до утра, — пожал плечами кучер, почёсывая бороду. — А если повезёт совсем плохо — придётся идти пешком. До ближайшей деревни — лиг двенадцать. По волчьим тропам. И медвежьим.
— Лиги? Лиги… — забормотала я. — Это сколько в километрах? Так, в местной лиге примерно полтора километра… ОГО! Это ж… восемнадцать километров! Мы что, марафон бежать будем?! В платьях?! С чемоданами?!
Все повернулись к Марону.
Он молчал. Смотрел на колесо — как будто оно ему что-то должно. Потом — на лес — как будто он ему что-то обещал. Потом — на меня — как будто я ему что-то обещала… и не сдержала обещания.
— Если что — я слетаю за помощью, — сказал он тихо.
— Девочки! — крикнула я, хлопая в ладоши, как на уроке физкультуры. — А ну быстро в карету! И не выходить! Ни при каких обстоятельствах! Иначе буду свирепствовать, зверствовать, и… кого-нибудь назову гоблином!
— А если… — начала Мэри, выглядывая из окна, — нам захочется в кустики?
— Ни при каких, — повторил мои слова генерал, и в его голосе был лёд. Настоящий. Тот, что заставляет замолчать даже болтливых тринадцатилетних, особенно если они собираются в кустики в лесу.
— Никаких за помощью! Вы нам нужны здесь! — выдохнула я, поглядывая в сторону леса. — Я уже читала про этот лес.
— Где? — спросил генерал.
— В газете. В разделе некрологи! — ответила я, стараясь говорить тише, чтобы не волновать девочек. — Так себе местечко для прогулок.
Я услышала тихий плач, доносившийся из кареты.
— Тайга! Тайгуша! — выдохнула я, распахивая дверь. — Ну чего ты плачешь? Или думала, я по голосу не узнаю? Я тебя с закрытыми глазами узнаю… Чего ревём? Что случилось? Кто умер?
— У нас теперь всё наперекосяк! — ревела Тайга, утирая слёзы рукавом. — Это плохой знак! Мы не успеем… Мы опоздаем… Мы… ик! — Она икнула от слёз. — И всё из-за этого колеса!
Я забралась в карету, присела перед ней, взяла её за руки.
— Запомните, девочки! — произнесла я, глядя на всех: на заплаканную Тайгу, на напуганную Симбу, на напряжённую Спарту, на любопытную Мэри. — Если с самого начала что-то идёт не так — наперекосяк, вверх тормашками, значит, это — самая лучшая примета! Это значит — у нас всё получится! Потому что судьба уже выжала из нас всё плохое! Осталось только хорошее! У меня эта примета всегда срабатывает! Так что — без паники! Просто сидите в карете, пейте чай из термоса, и… не смотрите в окно!
Глава 12
— Вы не находите, — послышался голос генерала мне на ухо, — что обманывать детей нехорошо?
— А давайте мы скажем им правду! — усмехнулась я, глядя в его серые глаза. — Давайте. Мы никуда не успеем. Карета сломалась. Все надежды дракону под хвост! А всё из-за одного старого козла. Напомнить вам, из-за какого? Готовы сказать правду?
Генерал молчал.
— То-то же, — проворчала я, нахохлившись.
Кучер тем временем достал магический фонарь — такой, что светил не просто светом, а светом с намёком на магию: чуть зеленоватым, чуть приглушённым и с запахом жжёной полыни для того, чтобы отгонять комаров.
Он выдал его генералу.
Тот держал фонарь над колесом, как факелоносец на Олимпиаде, пока кучер копался в инструментах, бормоча заклинания типа: «А хрена лысого… А щас я…»
И тут — уууууууууууу…
Я услышала вой. Пронзительный. Протяжный. Зловещий. Не один. Несколько. С разных сторон.
— Это волки? — спросила Спарта, прижимаясь к окну, будто пытаясь прочитать судьбу в лунном свете.
— Нет, — помотала я головой, хотя внутри всё сжалось, как будто кто-то сжал моё сердце в кулаке. — Это… конкуренты. Распеваются. Небось тоже застряли, как и мы! Готовятся к выставке! Это такой… разминочный вой. Для связок. И для психического давления.
— Теть Оль, — спросила Мэри, выглядывая в окно, как шпион в опере, — а тут медведи водятся?
— Какие медведи?! — фыркнула я, чувствуя, как меня пробирает холод — и не только от ночи. — Тут водится тетя Оля! А тетя Оля конкурентов не любит!
— Вы замёрзли, — послышался голос Марона.
Я обернулась.
Он стоял рядом. Фонарь в одной руке. Взгляд — на меня. И… плащ — в другой.
— Может, вы сядете в карету? — спросил он. — Вы дрожите.
— Нет, — зевнула я, чувствуя, как после сна вдруг стало как-то зябко, как будто кто-то выключил внутренний обогрев… и забрал с собой одеяло, чай и мою веру в человечество. — А кто дежурить будет? Кто будет следить, чтобы волки-конкурентки не утащили наши чемоданы? Особенно тот, с косметикой! Там у меня клей для грудей!
— Я подежурю, — сказал он. — Вы — в карету.
— Вы фонарь держите, — снова зевнула я, пританцовывая на месте, чтобы согреться. — И… спасибо. За… плащ. И за то, что не сбежали. Хотя могли бы. Легко. У вас же крылья. Теоретически.
Он не ответил. Просто… накинул плащ мне на плечи. Тёплый. Тяжёлый. Пахнущий дымом, сосной и чем-то древним — как будто он только что сошёл с вершины, где дышит сама вечность.
Я укуталась. Но лезть в карету не собиралась. Потому что я — не сдаюсь. Даже если вокруг воют, холодно и кучер плачет над колесом.
— Так, подержите, — послышался голос кучера, и он вручил мне длинную палку, похожую на косу… только вместо лезвия —
