Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Грозный шип смолк. Устинья открыла глаза. Сияние цветка исчезло, но заросли еще мерцали, и при их свете она увидела, как Нежатичи подходят к ней. Мимо лежащей Настасеи они прошли, будто это была не девушка, а сухая ветка.
– Устиньюшка, цела ли ты? – Один из братьев взял Устинью за руки и помог утвердиться на ногах. – Не ушиблась?
– Н-нет… – Едва глянув на него, Устинья снова нашла глазами голову змеищи. – Ч-что это?
– Папоротников-цвет не всякому дается, а только тому, кто страха не ведает! – гордо ответил Нежатич. Устинья видела, что на нем зеленый кафтан, но не могла вспомнить, был такой на старшем или младшем. – Пойдем посмотрим, чем нас темный свет наградил.
Голова змеищи лежала на земле, ее глаза погасли, но в пасти еще тлело пламя. Устинья упиралась, но Нежатич подвел ее к голове, наклонился. Бесстрашно протянув руку к полуоткрытой пасти, он вынул оттуда что-то похожее на пылающий уголек.
– Смотри! Видала ли где такое?
На его ладони сверкал золотой перстень с крупным красным камнем – выпуклым, гладким, будто ягода налитая. При собственном свете камня Устинья ясно видела каждую мелочь: узор в виде тонкой косички, оправу в виде лепестков, так что камень сидел в них, как земляничка в своей чашечке. Внутри камня дышало пламя, и казалось, только тронь его – обожжешься.
– Это тебе.
Нежатич взял ее кисть и хотел надеть перстень на палец, но Устинья отдернула руку.
– Чего ты боишься? – Он засмеялся, и Устинья заметила, как пламенные отблески пробежали по его белым зубам, придав им хищный вид. – Не обожжет.
– Н-нет, я н-не возьму! – едва выговорила Устинья. Ее трясло, как будто на огненном ветру, опаляющем, но знобко-хододном. – Н-не надо мне…
– Для тебя я и добыл его. Ты теперь моя невеста, Устиньюшка. Повезу тебя в Новгород, покажу отцу-матери, боярам, князю Игорю Буеславичу…
– Н-нет… велика честь для меня… – Устинья пятилась, но он снова взял ее руку и не отпускал. – Другую невесту себе поищи… рода боярского…
– Неужели я тебе не мил?
Он снова улыбнулся, наклоняясь над ней и заглядывая в глаза; Устинье вспомнилось, как тот змей из куста нависал над Настасеей. Отметила, что улыбаются оба брата, не размыкая губ, и это придает их улыбкам неискренний, даже глумливый облик.
– Или у вас тут есть молодцы получше меня? Ну хоть на память возьми перстенек. Не выбрасывать же его. Возьми! – Почти силой сын боярский вложил перстень в холодную ладонь Устиньи, и его руки показались ей горячими, как раскаленное железо. – Я тебе его, а ты мне другой взамен, как водится.
– К-какой – другой?
– Неужто нет у тебя никакого перстенька, хоть простенького? Только чтобы была мне память о тебе.
– Н-никакого нет! – одолевая дрожь, с твердостью ответила Устинья.
Больше всего ей хотелось оказаться подальше отсюда, от этих пугающих чудес. Неужели и Демка видел нечто такое? Безотчетно она положила свободную руку на грудь, сквозь сорочку нащупывая Демкино колечко – хотела убедиться, что оно на месте, и искала у него защиты.
Взгляд Нежатича тут же устремился за ее рукой.
– Может, все же какое-то есть? – Он придвинулся к Устинье, поднимая руки как для объятий, и она отодвинулась.
За его плечом возник второй Нежатич – то есть Устинья сейчас его заметила, а он, как видно, стоял тут уже давно. Да почему же они все время вместе – дальше шага друг от друга не отходят? Второй тоже устремил взгляд на нее, но при свете угасающего чародейного пламени его глаза казались неподвижными, мертвыми, незрячими…
И едва Устинья подумала об этом, как ее хватил ледяной холод ужаса. Все мелкие странности, которые она весь вечер подмечала по одной, вдруг слились в темное облако; она еще не могла истолковать их, но опасность стала яснее этого призрачного света. «Беги, беги!» – кричало что-то в душе.
Устинья попятилась, быстро огляделась – не придет ли кто ей на помощь.
Между ней и Нежатичами вдруг возникла Настасея – с вытаращенными глазами, растрепанная, с темной царапиной на щеке.
– Она не хочет – мне перстень отдай! – воскликнула она и вцепилась в руку Нежатича, держащего перстень. – Я возьму! А ей не надо – у нее, видать, уж есть!
Нежатич, говоривший в Устиньей, обернулся, на его красивом лице мелькнула досада. Второй стоял так же неподвижно, глядя в никуда. Пользуясь тем, что Настасея отвлекла их, Устинья шарахнулась в темноту, в безумной надежде спрятаться за еловыми лапами.
Вдруг ее осенило: да ведь Миколка говорил, что лесной перстень может сделать человека невидимым! Она надела его, и три сестры-лихорадки, встреченные в поле, ее не заметили! Кто бы ни были эти Нежатичи, люди или черти, если она наденет Демкин перстень, они потеряют ее из вида!
Устинья бросилась бежать. Позади раздался негодующий крик мужского голоса, крик Настасеи, звук пощечины, потом затрещали ветки. Но бежать далеко Устинья и не собиралась. Отдалившись на десяток шагов, она на ходу вынула из-под сорочки ремешок и, не снимая перстень с ремешка, просунула в него палец.
Обернулась – все равно от мужчин ей по лесу не убежать, надежда ее была не на быстроту ног.
Огненный свет позади дрогнул… Устинья застыла. Казалось, она стоит, а вокруг нее крутится вихрь. На самом деле ничего не крутилось, а просто ее глаза отказывались воспринимать то, что видят.
Перед ней было двухголовое чудовище, сразу двойной природы: и зрячее, и слепое. Так показалось на первый взгляд. Мужчина, а за его головой позади и чуть выше – еще одна голова, будто растущая из спины. У передней головы вместо глаз были черные дыры. Задняя, напротив, смотрела прямо на Устинью – очень злым взглядом, ощерилась, будто хотела укусить. Куда девались нарядные кафтаны – на чудище было нечто серое, грязное, в лохмотьях, даже не поймешь сразу, одежда или шкура. Чумазые лица в обрамлении свалявшихся грязных волос исказила ярость.
Чудище сделало несколько шагов к Устинье. Убежденная, что это жуткий сон, она сорвала с шеи ремешок, вскинула руку с кольцом и крикнула что было мочи:
– Сгинь! – И перекрестила чудище Демкиным кольцом.
Чудище отпрянуло, чуть не упало, ударилось о дерево, повернулось… Устинья наконец закричала – немного опомнилась, и ужас происходящего плеснул на нее, как ледяная вода.
Это оказались два существа – два человека, и один чудовищным горбом висел на спине у другого, держась руками за шею. Ног у этого
