Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса - Дарья Кун

Элли поставила лампу на прикроватный столик, и комната озарилась тёплым, интимным светом. Здесь всё было её, родное, обжитое. Кровать с высокой пухлой периной, застеленная лоскутным одеялом, сшитым ещё Агатой. Кресло-качалка у небольшого камина (он давно не использовался, но был полон сухих цветов). Книжная полка с потрёпанными томиками сказок и сборников рецептов. Прялка в углу – она иногда пряла для медитации, а не для необходимости. На стене – вышитая картина с изображением пекарни «Уютный очаг» в обрамлении цветущих яблонь.

Элли подошла к окну, выходящему на переулок, и откинула занавеску. Улица была пуста и погружена в сон. Только где-то вдали мерцал одинокий фонарь, да в небе сияла россыпь холодных, ярких звёзд. Она постояла так несколько минут, глядя на спящий город, чувствуя его тихое, ровное дыхание. Элли была его частью. Веридиан был её защитой.

Затем начался вечерний туалет. Она сняла рабочее платье, аккуратно повесила его, надела мягкую, длинную ночную сорочку из простого льна, пахнущую солнцем и свежестью – она сушила бельё во дворе. Умылась прохладной водой из кувшина, расчесала волосы старой деревянной гребёнкой, заплетя их на ночь в слабую косу, чтобы не путались.

Перед сном Элли на несколько минут уселась в кресло-качалку, взяв в руки одну из любимых книг – сборник старых веридианских легенд. Но читала недолго. Слова расплывались перед глазами, уступая место образам прошедшего дня: улыбке Мэйбл, театральным жестам Седрика, тёплому вечернему воздуху, вкусу молока… Даже колкое замечание Каэла теперь казалось не таким уж злым, а скорее… частью этого большого и разнообразного мира, окружавшего её пекарню.

Элли погасила лампу. Комната погрузилась в тёмно-синий полумрак, подсвеченный лишь отблесками звёзд в окне. Она забралась под одеяло. Перина мягко обняла со всех сторон, как заботливые руки. Одеяло, наполненное овечьей шерстью, было идеальной тяжести – не давило, но и не позволяло замерзнуть.

Элли лежала на спине, глядя в потолок, где узоры из света и тени рисовали таинственные картины. Она прислушивалась к звукам ночного дома. Внизу, в пекарне, что-то тихонько щёлкнуло –возможно Мурка спрыгнула со стула. Где-то скрипнула половица, убаюкивая сама себя. Сквозь приоткрытую форточку доносился дальний крик совы и шелест листьев в палисаднике.

Она потянулась и повернулась на бок, уткнувшись носом в прохладную подушку, набитую сушёной лавандой и хмелем. Их мягкий, сонный аромат окутал её. Дыхание стало ровнее и глубже. Мысли, вертевшиеся в голове, постепенно теряли чёткость, расплываясь, как молоко в чае.

Элли думала о завтрашнем хлебе. О том, каким будет тесто. О том, сколько нужно добавить воды. О том, как пахнет опара… Пахнет… опара…

Её сознание медленно уплывало в тёплые, уютные объятия сна, унося с собой образы специй, улыбающихся лиц, солнечных зайчиков на столешнице и обещание нового, такого же размеренного и доброго дня. Последнее, что она ощутила, – это лёгкую, почти невесомую лапу Мурки, запрыгнувшей к ней в ноги и устроившейся там тёплым, мурлыкающим комочком.

И тогда Элли окончательно расслабилась, позволив тишине и покою ночного Веридиана убаюкать себя. Сон пришёл к ней быстро и безмятежно, как старый, добрый друг. За окном светили звёзды, в печи тлели угольки, а в кринке у печи медленно дышало тесто, готовясь стать хлебом. Всё было на своих местах. Всё было правильно. Всё было хорошо.

Глава 4. Ночной гость

Ночь в Веридиане была не просто отсутствием дня. Она была особым состоянием мира, живым, дышащим существом, со своим характером и голосом. Дневные краски – ярко-зелёные крыши, золотистый камень, синие ставни – угасали, сливаясь в единую, бархатисто-серую массу. Их сменяла игра света и тени: серебристый лунный свет, заливавший мостовую, и густая, непроглядная чернота под выступами крыш и в узких переулках. Воздух, ещё недавно наполненный голосами и запахами, становился прохладным, прозрачным и звонким, как хрусталь. Он проводил одни звуки и поглощал другие. Так, слышно было, как где-то на другом конце города скрипит флюгер на башне ратуши, но не было слышно собственных шагов по мягкой земле палисадника.

В пекарне «Уютный очаг» царила тишина, густая и сладкая, как остывающий мёд. Элли уже давно поднялась наверх, в свою комнату под крышей. Мурка, свернувшись калачиком в ногах кровати, посапывала во сне, подрагивая усами. Сама Элли спала чутко, как все, кто привык вставать до рассвета. Её сон был лёгким паром, лежащим на поверхности сознания, и малейший звук мог его вспугнуть.

И звук нашёлся.

Он был чужим. Не своим.

Не привычный скрип половицы, не потрескивание остывающей печи, не шорох мыши за плинтусом. Это был тихий, но отчётливый стук. Нервный, несмелый. Не в дверь – в деревянную стену где-то внизу. Потом – шорох, похожий на то, как кто-то маленький и испуганный прижимается к тёплому камню фундамента, пытаясь стать незаметным.

Элли открыла глаза. Она не села сразу, а замерла, вслушиваясь в тишину, пытаясь поймать эхо того звука. Мурка тоже подняла голову, насторожив уши, её глаза в темноте блеснули двумя зелёными угольками.

Минуту стояла полная тишина. Элли уже было подумала, что ей почудилось, что это просто отголосок какого-то ночного кошмара. Но тут стук повторился. Уже настойчивее. И следом – тихий, детский всхлип.

Сердце Элли забилось чаще. Никто из местных не стал бы будить пекаршу глубокой ночью. Не та была у них воспитанность. Да и стук был слишком жалобным, слишком беспомощным.

Она бесшумно спустила ноги с кровати, нащупала мягкие домашние тапочки и накинула на плечи большой шерстяной платок – ночь была прохладной. Взяв с тумбочки маленькую свечу в медном подсвечнике, она чиркнула о коробок спичкой. Огонёк вспыхнул, осветив её встревоженное лицо и часть комнаты, отбросив на стены гигантские, пляшущие тени.

Лестница скрипела под её ногами громче, чем днём, каждый звук казался предательским. Она приоткрыла дверь в пекарню. Большое помещение было погружено в кромешную тьму, лишь слабый лунный свет серебрил край большого стола и бликовал на медных крышках кастрюль. Воздух был насыщен спящими запахами – тестом, древесиной, тлением.

Стук раздался снова. Теперь она поняла – он доносился снаружи, от задней двери, что вела в маленький дворик, где хранились дрова и стоял колодец.

Элли медленно, стараясь не шуметь, прошла через тёмную пекарню, свободной рукой придерживаясь за знакомые предметы. Рука её