Брачная афера, или Целительница в бегах - Татьяна Юрьевна Серганова
— Да вы хоть знаете, где сейчас ваш сын? — повернувшись, обратилась я к госпоже Форест.
— Что за намеки? — Она затеребила колечко на своем указательном пальце. — Разумеется, я знаю. В своем захудалом кабинете, играет в хозяина форта.
«Ох, боги, неужели они до такой степени равнодушны к тому, что происходит на границе?».
По всей видимости, да. Честно признаться, я и сама раньше так относилась к данному вопросу. Подумаешь, Мордак, прорывы, это же где-то далеко, а я и моя жизнь здесь.
— А про прорыв вы ничего не слышали? — тихо поинтересовалась я, внимательно наблюдая за их реакцией. — Мой муж уже вторые сутки там, пытается сдержать тварей запада и спасти наши жизни.
— Глупости! — отмахнулась свекровь, но в глубине ее глаз все же мелькнуло беспокойство. — Бенджамину запрещено ввязываться в подобные дела. Дядя специально отправил его в этот богами забытый форт, чтобы он не наделал глупостей.
— Его дядя слишком самоуверен. И не знает, что, когда происходит прорыв, на счету каждый боец, каждый боевой маг. Форест… мой муж, никогда не остается в стороне, никогда не прячется за стенами форта. Он воюет на передовой. Бок о бок с другими.
С каждым произнесенным мной словом свекровь все сильнее бледнела и теряла уверенность.
— Ну так что, мама, — я резко повернулась к госпоже Хоуп, — ты все еще думаешь, что мы здесь играем в игрушки?
— Я думаю, что ты влезла не в свое дело, Миранда, — сухо отозвалась она. — Это не твоя война и не твой бой. И этот заигравшийся мальчишка, уж простите, не твоя судьба.
— Это не тебе решать.
— Неужели ты не понимаешь, что губишь свою жизнь?
— Неужели ты не понимаешь, что мне все равно, что вы об этом думаете? — выпалила я и замерла, тяжело дыша. Следовало успокоиться и сбавить тон. Негоже переходить на крик. — Что я не хочу той судьбы, которую вы с отцом так тщательно для меня спланировали? Что я хочу быть самой собой?
— Это блажь. Не думала, что ты опустишься до такого, дочь.
— Я и сама не думала. И знаешь что, мама? В этом-то и вся прелесть — менять себя и все вокруг. Ты видишь заброшенный полуразрушенный форт, а я вижу перспективы и будущее, к которому надо стремиться.
— Брось эту патетику, — отмахнулась она. — Я поняла: ты просто сошла с ума. Отец был прав, когда решил ограничить тебя в дееспособности.
Я считала, после отцовского поступка больнее уже не будет, но как выяснилось, ошиблась. Опять ошиблась. Никто не может причинить больше боли, чем родные люди. Они точно знают, куда бить, чтобы доставить наибольшие страдания.
— Можешь передать отцу, что у тебя ничего не получилось. Тебе не удалось воззвать к моей совести, образумить меня, призвать к порядку. К Кирану я не вернусь. Предательство не прощают.
— Мальчик всего раз оступился.
— Для меня этого достаточно.
Я повернулась к застывшей госпоже Форест, которая не торопилась вмешиваться в наш разговор.
— Наверное, вы мечтали о другой невестке для вашего сына. Однако получили меня. Не знаю, чего вы добивались своим приездом сюда, но разлучить нас у вас не получится. Можете даже не пытаться. Мы с Форестом очень… любим друг друга.
Как легко и просто последняя фраза сорвалась с моих губ! И это подействовало на меня, как небольшое озарение. Вспышка, которая осветила все два месяца, что я провела в тридцать третьем форте.
Перед глазами словно в калейдоскопе промелькнули все наши встречи, разговоры, взгляды, улыбки и намеки. Только сейчас я осознала: Форест неизменно меня поддерживал. Всегда помогал. Конечно, ворчал, возмущался, пробовал отговорить, но поддерживал и вставал на мою сторону. Я вспомнила, как он спас меня от толпы, когда мы начали восстанавливать парк, какие слова он говорил тогда, как вешал вывеску, как нашел помещение для лавки зельевара и спрашивал моего совета.
Форест никогда не пытался переделать меня. Он хотел узнать меня настоящую.
И когда неслась по лужам, спасаясь от отца, я бежала именно к нему, поскольку знала: Форест не бросит. Он обязательно спасет меня.
Ох, какая же я была дура! Как не догадалась сразу? Как за признательностью и доверием, за нашими откровенными разговорами и милыми подарками не распознала первые ростки любви? Как же я была слепа!
Боги, насколько же очевидно, что я полюбила Бенджамина Фореста. И это вовсе не страсть, не огонь желания, который вспыхнет и исчезнет, рассыплется пеплом. Это настоящая любовь: мягкая, нежная, основанная на общих интересах, на дружбе и взаимопонимании. Она росла и крепла день ото дня, становясь все сильнее и глубже.
Мысль о том, что я могу провести всю оставшуюся жизнь в качестве его жены, совсем не внушала ужаса. Напротив, сейчас она превратилась в мечту.
— Миранда, ты не понимаешь, это не любовь, — попробовала вразумить меня мама.
Но я ее не слушала. Я вообще никого не слушала. Сейчас мне жутко хотелось увидеть мужа, обнять его, поцеловать и рассказать, какой дурой я была все это время, что не поняла самого главного.
У меня даже сомнений не возникло в том, что мои чувства взаимны. Форест любил меня! Я видела это в каждом взгляде, в каждом жесте, в каждой улыбке, слышала в каждой фразе. Он просто находился рядом и ждал, когда я наконец-то прозрею.
— Нет, это вы не понимаете, — тихо, но твердо ответила я, поднимаясь. — Вам нас не разлучить. Даже не старайтесь. И если вы не хотите потерять нас раз и навсегда, то лучше подумайте о своем поведении.
— Да как ты смеешь говорить такое? — ахнула свекровь, хватаясь за сердце.
— Миранда, что за тон?
— А теперь прошу простить меня. Выгнать вас я не могу, но и терпеть ваше общество не намерена. У меня вчера был сложный день, а после кошмарная ночь. И сейчас я хочу отдохнуть, — заявила я, направляясь в сторону дверей.
— Миранда, не смей! — прилетело мне в спину. — Мы не договорили!
— Что за неуважение? Наглая девчонка!
Разумеется, я и не подумала останавливаться. Быстро покинула дом, сбежала по ступенькам и поспешила по улице в крохотную квартиру, которую господин Корменус так и оставил за мной. Благо,
