Нежеланная невеста дракона - Мира Вишес

– Подожди, – не позволила я ему ничего сказать, подняв дрожащую руку. Сердце колотилось так, что, казалось, вырвется из груди. Стыд за свою слабость, за ответный поцелуй, смешивался с внезапной, жгучей необходимостью сказать правду. Сейчас. Пока еще есть силы. Пока он не прикоснулся ко мне снова. – Я… я должна признаться.

Он нахмурился, ожидая.

– Я не… – Мой голос осип. Я сглотнула, собрав всю волю. – Я не невинна, Ксалор.

Слова повисли в воздухе, тяжелые и нелепые. Эффект был мгновенным. Весь жар, вся досада, все то странное напряжение, что витало между нами, испарились в одно мгновение. Его лицо стало каменным. Глаза сузились до щелочек, в них вспыхнул чистый, неразбавленный гнев. Он не двинулся с места, но казалось, воздух вокруг него сгустился и замерз.

Я видела, как работает его драконий ум. «Ложь. Обман. Опять. С самого начала. И до самого конца». Я ждала. Ждала, когда этот гнев вырвется наружу. Когда он назовет меня лгуньей, обманщицей. Теперь у него есть самый праведный повод – не просто нежеланная жена, а жена, скрывшая свою «порочность». Наверняка драконы не ставят невинность во главу угла (все-таки они вступают в брак после ста лет!), но общество, гости – все поймут и примут такой отказ. Это был выход. Для него. И позор для меня.

– Кто? – прозвучало тихо.

Слишком тихо. Слово упало, как ледяная игла.

Я покачала головой, не в состоянии что-либо объяснять. Слова застряли в горле комом.

– Кто это был, Корделия? – зло повторил Ксалор. Он шагнул вперед, стремительно. Его пальцы впились мне в подбородок, заставляя поднять голову, смотреть прямо в его пылающие глаза. – Покажи.

Я ощутила ее – ментальную магию. Не грубую силу, но давление. Он хотел увидеть. Не услышать. Увидеть правду. Я знала – могу сопротивляться. Могу оттолкнуть его вторжение. Но что толку? В отчаянии, в горькой покорности, я подумала: «Хочешь знать, дракон? Получи!»

И вместо того, чтобы отбить его магию, я сама бросилась в пучину того воспоминания. Намеренно, с жестокой ясностью, вызвала его перед своим внутренним взором и… вытолкнула ему навстречу.

Роковую ночь в Хартвуде. Крики. Запах гари и крови. Разбитые окна. Чужие руки, грубые и сильные, хватают меня, тащат в темноту. Рвущаяся ткань платья. Голый камень пола под спиной. Боль. Резкая, раздирающая боль. Чужое тяжелое тело. Сдавленный крик, который не может вырваться. И страх. Всепоглощающий страх. Потом… ярость. Безумная, всесокрушающая ярость. И тьма. Та самая тьма, которая рвется наружу, как черная волна, неся холод и небытие…

Воспоминание оборвалось резко, как обрубленное. Я снова увидела его лицо – совсем близко. Но теперь на нем не было гнева. Глубокое потрясение. И что-то еще… жалость? Отвращение? Я не могла разобрать. Его пальцы разжались, отпуская мой подбородок. Я съежилась.

Но он просто отступил на шаг. Закрыл глаза. Сделал глубокий, долгий вдох, как будто пытаясь втянуть воздух сквозь камни. Потом развернулся. Молча. Без единого слова. И вышел. Дверь за ним закрылась с мягким, но окончательным щелчком.

Я осталась одна. Стояла посреди огромной, вдруг ставшей ледяной опочивальни, дрожа всем телом. Всё. Это конец. Он пошел к отцу. Или к жрецам. Признавать брак недействительным. Жена скрыла отсутствие невинности! Кого волнуют подробности? Факт – налицо. Я солгала. Я «порочна». Идеальный повод для благородного дракона сбросить ненужный груз.

Слабость накатила волной. Ноги подкосились. Я доплелась до столика, где стоял графин с темно-рубиновым вином и пара хрустальных бокалов. Руки дрожали так, что я едва откупорила графин. Вино брызнуло на мрамор. Я налила бокал до краев, не разбавляя, и залпом выпила. Оно обожгло горло, разливаясь внутри теплой, обманчивой волной. Скрашу себе ожидание! Я налила еще. И еще.

Разум начал плыть. Тяжесть в голове, тепло в животе приглушали острые грани стыда и страха. Я скинула халат, оставшись в тонкой шелковой рубашке, которая вдруг казалась нелепой и ненужной. Одеться бы перед тем, как придут объявлять приговор… Но сил не было. Ни на что. Очередной бокал. Вино уже не обжигало, а ласкало, убаюкивая. Комната поплыла. Я доплелась до огромной кровати – нашего несостоявшегося брачного ложа. Провалилась на прохладный шелк простыней. Темнота накрыла с головой, густая и безжалостная.

Разбудили меня первые лучи солнца. Оно било прямо в глаза, заставляя морщиться. Голова раскалывалась, во рту было сухо и противно. Я открыла глаза, уставившись в незнакомый узор балдахина. Где я?..

Память вернулась сокрушительным потоком: свадьба, ночь, признание, его уход… вино. Много вина. Боги, сколько же я его выпила? Ответом мне стала лежащая на полу пустая бутыль. Ох!

Я села, с трудом фокусируя взгляд. Комната была пуста. Тишина. Я встала, едва не падая от слабости и похмелья, и, натянув скомканный халат, пошагала к балкону. Нужен был воздух. Хотя бы глоток, прежде чем меня стошнит…

Балконные двери были распахнуты. И на балконе… сидел он. Ксалор. За небольшим столиком, заваленным бумагами и свитками. Одетый в ту же рубашку, с растрепанными волосами. Спать, судя по всему, не ложился… Он что-то писал, углубленный в работу. Предрассветный ветерок шевелил страницы. Он поднял голову, услышав мой шаг. Его золотистые глаза встретили мои – усталые, но удивительно спокойные. Ни тени вчерашнего гнева или шока.

– Доброе утро, жена, – произнес он ровно. – Гляжу, вино пришлось тебе по вкусу. Надо будет сделать запас покрепче в погребе – видимо, теперь это необходимость. Надеюсь, ты не планируешь встречать каждое утро нашей совместной жизни в таком… возвышенном состоянии духа?

Я замерла на пороге. Не его насмешки смущали меня сейчас. А тот факт, что Ксалор здесь. Что он не побежал ночью аннулировать брак. Что он назвал меня… женой.

– Что… – Я с трудом сглотнула. – Что было вчера? После того как ты ушел?

Он отложил перо, откинулся в кресле, изучая мое помятое лицо и перекошенный халат.

– После того как я ушел? – повторил Ксалор. – Ты, судя по всему, устроила себе весьма увлекательный вечер наедине с графином. И явно перестаралась. Шутки в сторону, Корделия, – его тон стал серьезнее. – Садись. У нас с тобой есть проблема.

Дракон указал на свободное кресло рядом. Я, не веря своим ушам, подошла и опустилась в него, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу. Он взял со знакомую тетрадь в