Перья столь порочные - Лив Зандер

Я проглотил волну горькой желчи и тошноты, чтобы желудок не избавился от мха, который я терпеливо соскребал с заплесневелых углов и ел, чтобы избежать новых бессознательных превращений. Моя недоброжелательность была истощенной, неистовой.

— Лорн? — я сморщил нос, испытывая отвращение к собственному дыханию, и просунул пальцы в щель внизу стены в поисках её. — Ты проснулась?

Её дрожащие кончики пальцев коснулись моих.

— Неужели мне так повезет, и я просто не проснусь?

Я прижал голову к камню, ощущая, как сердце сжимается от поражения в её голосе, вся та борьба, что была у неё раньше, угасла.

— Как только Аскер придёт освободить меня, я возьму тебя с собой далеко отсюда. Может, через океан, где мы…

— Пожалуйста, остановись… — её голос был почти шепотом, но висел так тяжело между нами, что давил на мои плечи. — Единственные Вороны, что придут сюда, — это ткачи смерти и пустоты. Это не закончится, пока они не получат Вальтарис, и даже тогда это кончится смертью для нас. Если только ты наконец не используешь свои тени.

Челюсти сжались.

— Они не принадлежат мне, вот почему не слушаются. Это проклятие моей крови. Способ богини заставить меня расплатиться за то, что украл мой предок.

— Это всего лишь сказка, Малир.

— Сказка? — я фыркнул. — Разве я не рассказывал тебе, что они сделали с моими родителями? С нашими землями?

— Потому что они злы, — проревела она. — Мы — ткачи смерти, Малир. Если мы не кормим смертью свои тени, они будут питаться всем, что попадется под руку. Перестань. Бояться. Их.

Голова опустилась, и я уловил запах собственного тела, обрывки туники были жесткими от грязи, кожа липла от старого пота. Как я могу не бояться их? Они убили мою собаку, моих родителей… Не говоря уже о многих попытках убить меня в детстве.

«О, маленький принц перерастет их», — говорили все. Но мои тени росли вместе со мной. Только мать понимала, позволяя мне направлять часть своих теней в её пустоту под дрожью и слезами. То, что я однажды сунул своего аноа в мешок с мукой и пытался утопить его в реке, явно не способствовало нашим отношениям…

Яркий и игривый всплеск энергии пробежал по моему сердцу, стирая боль, страдания и голод. Что это было?

Приложив одну руку к груди, я ухватился за стену другой и с трудом поднялся на ноги, идя вдоль неё, ведомый… не зная чем. По инстинкту я остановился за несколько шагов от следующего угла. Я поднял глаза к сырому потолку, всматриваясь и впитывая чувство спокойствия.

Пока оно не исчезло, оставив лишь боль от голода, усталые мышцы и резь между рёбрами, утрату… мучительную. Куда оно ушло? Я хотел снова это почувствовать. Хотел…

Скрипнули петли.

Я резко повернулся и вцепился пальцами в осыпающийся цемент, полностью ожидая удара в лицо. Его не последовало.

Тюремщик всё ещё возился с запиранием железной двери изнутри, когда другой страж опустил деревянное ведро с водой на пол между собой и лордом Брисденом. От вида все в горле сжалось, заставляя меня втянуть язык.

— Уберите это тело, пока другая половина заключённых не сдалась от болезни, — лорд Брисден поморщил свой крючковатый нос на Харлена, его длинные каштановые волосы были зачесаны назад, а охотничий костюм украшен зелёными волнами. Цвета Брисдена. — Они умирают быстрее, чем мы успеваем доставить их в Вайрию. Хотя вряд ли кто-то из них окажется полезен. — Его сильный взгляд остановился на мне. — Кроме нашего юного принца здесь.

Серия судорог проносилась по моему желудку, по одной на каждый шаг, который он делал ко мне.

— Ты дважды увез меня в Вайрию. Я не могу… не могу… — Кашель скреб по горлу, словно песок, и взгляд мой упал на ведро. Я так хотел пить. — Я не подниму тени.

— Да, ты так говорил, — сказал он, — но иметь принца в плену никогда не бывает плохой идеей, так что я решил оставить тебя. Сложив руки за спиной, он медленно ходил передо мной, глядя с такой интенсивностью, что кровь стыла в жилах. — Та же история с той… бешеной девчонкой рядом с тобой. Её тени сильны. — Он остановился и полностью развернулся ко мне. — Но не так сильны, как твои, Малир. Не так ли?

Я слизнул потрескавшуюся нижнюю губу, взгляд мой был на ведре.

— Я не подниму их.

— Милорд! — фигура стражника за плотной решеткой железной двери моей камеры шевельнулась. — Леди Галантия. Один из охранников поймал её, когда она снова пробиралась по двору.

— Какая мне разница? — прорычал лорд Брисден. — Это её мать истерит, когда девочка убегает от няни. Спроси у моей жены, что она велит делать.

— Милорд, леди Брисден в настоящее время… ну, с лекарями.

— Она не могла продержать этого дольше нескольких недель, верно? — Лорд Брисден сурово покачал головой. — Закройте мою дочь в её комнате и найдите ту чертову няню, чтобы убедиться, что она там останется. — Лорд Брисден указал на меня. — Привяжите его к бочке и выпорите.

— Нет! — закричал я, пульс разрывался в ушах. — Не порите! Пожалуйста! Не порите! Ааа…

Сильные руки схватили меня, усиливая боль старых синяков, таща к бочке в центре камеры. Пока, в порыве адреналина и паники, моё тело не обернулось.

Форма рассыпалась в веер жестокости. Мы хлопали и визжали, царапались о стены, сгибая перья на непреклонном камне.

ВЫПУСТИТЕ! Мы хотим выйти!

— Чёртовы идиоты, — проворчал лорд Брисден. — Бейте их! Бейте их!

Кожа бьёт нас, рвёт на землю. Подбородок ударился о твёрдый камень, я прикусил дёсны. Железо осталось на зубах, кровь текла изо рта, густая, сладкая и тёплая.

— Вставай, маленькая птичка, — тюремщик схватил меня за спутанные волосы, подтолкнул к бочке и прижал грудью. — Привяжите его хорошенько, пока я выбью крылышки.

Удар!

Десятки кожаных ремешков щипали спину, заставляя плечи напрячься, цепи стянулись вокруг запястий и щиколоток.

Кожа хлестала.

Ткань рвалась.

Жидкое пламя растеклось по спине, заставляя каждый мускул дергаться, пока я не поднялся на цыпочки, но от боли не было спасения. Она обрушивалась вновь и вновь на одно место, пока кожа не начала слазить, уступая место каплям крови, стекавшим вниз.

— Хватит, — лорд Брисден шагнул вперед, наклонившись. Отражение факела плясало в его карих глазах. — Упрямство не выбить из этого, как мы все знаем.

Мои глаза упали на амулет, висевший на кожаном шнурке на его шее, вызывая желание закрыть глаза от стыда. Белый камень висел в дюймах