Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
В сумерках прямо перед своим носом Хоропун увидел лицо – молодое, женское, белое как снег. Черные как смоль мокрые волосы стекали с этой головы и пропадали в воде. Черные как ночь глаза уставились прямо в его вытаращенные глаза. Клюквенно-красный рот дрогнул и растянулся в ухмылке – и зубы в этом рту были черными как уголь.
Вот теперь наконец ледяной ужас дошел до Хоропунова сердца. Разум он очнулся, навалилось осознание гибельной ловушки, в которую сам же залез. Хотел рвануть на берег – и понял, что не то что не владеет телом, а даже его не ощущает.
Две руки – холодные, упругие, – поднялись из воды и медленно, с томительной страстью обвились вокруг его шеи. И потянули в воду.
Карачун мне, успел подумать Хоропун.
Ледяная тьма сомкнулась над головой.
* * *
Бум-бум-бум… Демка очнулся и понял: это не Иванец молотит его по голове кулачищем. Это в дверь стучат. И уже давно. Не открывая глаз, подумал: проспал, Ефрем за ним прислал мальчонку. Закончилась Зеленая Пятница с ее гулянками, пора за работы приниматься, вот-вот сеять!
– Иду! – хрипло крикнул Демка в сторону двери. – Скажи, скоро буду.
Стук было утих, но почти тут же возобновился. Послышались голоса – мужские.
– Что за черти на мою голову…
Демка откинул кожух, которым укрывался, сполз с лавки, осторожно протирая подбитый глаз, и пошел к двери. После вчерашнего веселья побаливали отбитые ребра. Отворил и отшатнулся: за порогом стояли два угрюмых мужика – Поспел и Кирша, Вуколовы сыновья. Мигом сбросив остатки сна, Демка набычился. Пришли с ним разобраться за Агашку?
Он шагнул через порог, но приглашать эту пару в дом не стал и остановился на крыльце, уперев руки в бока и спиной загораживая дверь. Поспел, вытянув шею, попытался через Демкино плечо заглянуть в избу. Что, думают, он тут полюбовницу прячет?
– Здоро́во! – приветствовал его Поспел.
– Здоровее видали, хрен боялись! – с вызовом бросил Демка, не притворяясь, будто рад.
– Весело вам спать-почивать! – не без издевки добавил Кирша: дескать, добрые люди давно уж встали.
– И вам весело под оконцами гулять! – не остался в долгу Демка. – С чем пожаловали?
– Ты здесь, Бесомыга? – буркнул Поспел.
– Мне-то где еще быть. А вам чего здесь понадобилось? Свой двор с моим перепутали?
– Гулемыгу своего ищем. Как ушел вчера с вечера, так и пропал. Знаешь, где он?
– Волки на нем гадить уехали. Да откуда мне знать, я ему не нянька.
Не подавая вида, Демка ощутил, как пробирает в груди холодком. Он-то вчера понадеялся, что без него Хоропун не решится на новый поход за кладом. Ошибся?
– Куда вы ходите-то с ним? – неприветливо спросил Кирша. – В какую деревню?
– Не ходим мы ни в какую деревню. А пойдем – вас не спросим.
– Да ладно тебе врать! Мы бабам не скажем, где ваши мамошки, хоть вы с кимиморами любитесь. Помоги только Хоропушку найти. Агашка блажит, да и мать тоже…
– Не знаю я, где он.
– А ну говори! – Поспел было попер на Демку грудью.
– Вон поди! – жестко ответил Демка и уже готов был тычком в грудь отправить Поспела в полет с крыльца, но Кирша, чуть более умный, придержал брата.
– Вы ж с ним все бегивали куда-то, – стараясь говорить миролюбиво, добавил Кирша. – Куда? Скажи только! Мы на тебя слаться не будем, но надо ж нам найти оглоеда нашего! Все же зять, уж какого бог послал по грехам!
– Не знаю я, где он, я вчера как с Победища пришел, больше со двора не выходил. Где потеряли, там и ищите.
Братья переглянулись, на бородатых низколобых лицах отразилась некая мысль, и Демка заподозрил: сейчас они лучше его знают, где искать Хоропуна.
Они еще раз посмотрели на него, но по замкнутому лицу поняли: помощи в поисках им здесь не будет. Кирша махнул рукой и первым пошел прочь с крыльца.
Закрыв дверь, Демка сел на ближнюю лавку и расправил пальцами волосы. Внезапное пробуждение отодвинуло из памяти увиденный сон, но теперь он его вспомнил…
…Он был в кузне, но один, без Ефрема. Снаружи донесся громкий стук копыт – как гром. Демка вышел и увидел на дороге всадника на сером коне. Всадник приблизился и оказался женщиной – богато одетой боярыней. Лица он не мог разобрать, но видел парчовую шубу; по ловкой повадке знать, что баба молодая.
«Надобно мне коня подковать, – обратилась она к Демке. – Сделаешь хорошо, две куны дам».
И залилась смехом. Смех показался знакомым, но во сне Демка не вспомнил, где его слышал.
Конь был серый, явно усталый и измученный. Ноги по самое брюхо в грязи и тине.
«Ты бы, хозяйка, хоть выкупала его сперва! – в досаде сказал Демка всаднице. – Боров из лужи, а не конь!»
«Не тревожься – вымыт он по самую маковку! – Она опять засмеялась, и смех ее резал слух, холодил и вызывал дрожь, как льдинка за шиворотом. – Ни в какой бане так не отмоют. А ты знай делай свое дело и не болтай».
Демка взялся за работу. Холодная грязь с конских ног пачкала ему руки, он брезгливо вытирал их об одежду, но отчистить не мог. Рядом раздавался смех боярыни. В досаде он уже хотел бросить, и пусть катится куда хочет со своими кунами, – как вдруг увидел, что держит не конское копыто, а человеческую стопу и к ней собирается прибить подкову.
В испуге Демка бросил эту стопу – чуть человека не покалечил! Поднял голову – и увидел, что не конь перед ним, а Хоропун! Стоит на четвереньках, на нем седло, узда, а сам весь мокрый насквозь. В волосах болотная трава запуталась, с одежды ручьем течет…
«Хоропун! – хотел крикнуть Демка. – Что это с тобой!»
А тот повернул голову и глянул на него. И такая холодная, безнадежная тоска была в его глазах, что Демка сразу все понял. Не может так смотреть живой человек. А только тот, кто мертв, но остался без упокоения. Тот, кому метаться между белым светом и темным, не находя ни покоя, ни поминания, ни возвращения…
Может, на этом его разбудили братья Вуколовичи, может, сон закончился. Но теперь Демка помнил его почти ясно, лишь с небольшими прорехами, какие возникают во всяком сне, едва пройдет немного времени после пробуждения. Хоропун под седлом
