( Не ) нужная истинная маршала драконов - Мия Галицкая
Тишина, наступившая после битвы, была оглушительной. Воздух пах пеплом и… зеленью, пробивающейся сквозь выжженную землю.
Я стояла, дрожа всем телом, силы покидали меня. Перед глазами поплыли темные круги.
Последнее, что я увидела, прежде чем сознание уплыло в черноту, – как Хард в человеческом облике, весь в крови и саже, стремительно пересекал поляну, его лицо искажено ужасом не за себя, а за меня.
Его руки поймали меня, прежде чем я рухнула на камни.
– Миранда! – его голос прозвучал хрипло и отчаянно. – Что ты наделала?!
Но я уже не слышала ответа. Мир поглотила тьма, но на этот раз – не скверна, а блаженное, спасительное забытье.
46. Обещание
Сознание возвращалось ко мне медленно, как сквозь толщу теплой воды. Сначала я почувствовала тяжесть в веках, потом мягкость, на которой лежу, и тепло, согревающее спину. Воздух пах дымом, кожей и чем-то знакомым, горьковатым – целебными травами.
Я открыла глаза. Над головой простирался знакомый узорчатый полог шатра. Я была в постели, укутанная в мягкие меха. А рядом, сидя на краю походной кровати, сидел он.
Аларик.
Он сидел, склонившись вперед, локти уперты в колени, а лицо было скрыто в ладонях. В его позе читалась такая усталость и отчаяние, что у меня защемило сердце. Его зачарованный мундир был расстегнут, а руки и шея были покрыты свежими царапинами и темными пятнами засохшей крови. Он дышал медленно и глубоко, будто пытаясь унять дрожь, пробегающую по его плечам.
Я пошевелилась, и мех скрипнул подо мной.
Он мгновенно встрепенулся, убрав руки с лица. Его глаза, обычно такие холодные и собранные, были красными от усталости, а в их глубине бушевала буря из страха, гнева и… облегчения.
– Миранда, – его голос был хриплым, почти неслышным. Он протянул руку, но остановился в сантиметре от моей щеки, словно боясь прикоснуться. – Ты… как ты?
Я попыталась сесть, но тело отозвалось глухой болью и слабостью. По всему телу будто пробежали тысячи иголок.
– Что… что случилось? – прошептала я. – Тот дракон…Брэндон…
– Жив, – коротко бросил Хард, и его взгляд стал жестким. – Благодаря тебе. Он жив и больше не одержим. Но то, что ты сделала… – он провел рукой по лицу, и в его жесте была непривычная беспомощность. – Это было безумием. Чистейшим безумием, Миранда. Ты могла убить себя!
В его голосе прозвучала та самая боль, что заставила меня сжаться внутри. Но вместе со страхом в меня прокралось и странное, упрямое чувство.
– Я… я должна была попытаться, – тихо сказала я, глядя на свои руки. – Я не могла просто смотреть, как вы убиваете друг друга. Я чувствовала, что могу… помочь.
– Помочь? – он резко встал, и его тень накрыла меня. – Ты связалась с силой, которую не понимаешь! Скверна – это не игра! Это яд, который разъедает душу! И ты… ты впустила ее в себя!
Он замер, тяжело дыша, сжимая и разжимая кулаки. Я видела, как тяжело ему дается эта потеря контроля. Как он борется с желанием схватить меня и трясти, или, наоборот, прижать к себе и никогда не отпускать.
– Я чувствовала не только ее, – возразила я, набираясь смелости. – Я чувствовала… жизнь. И в нем, в том драконе, и в тебе. Я просто… попыталась все уравновесить.
Хард смотрел на меня с таким невыразимым изумлением, затем он медленно, будто сквозь силу, опустился перед кроватью на одно колено. Его глаза были на одном уровне с моими.
– Миранда, – он произнес мое имя с такой нежностью, от которой перехватило дыхание. – Ты едва не умерла. Твое сердце почти остановилось. Я… – его голос дрогнул, и он опустил взгляд. – Я думал, что потерял тебя. Тебя и… – его взгляд скользнул по моему животу.
Ладонь сама потянулась вниз. К нашему ребенку. К наследнику, которого он так жаждал и которого мы оба едва не потеряли.
В его глазах я увидела не просто гнев или страх. Я увидела абсолютный, всепоглощающий ужас перед возможной потерей. И в этом ужасе не было ничего от холодного, расчетливого герцога. Это был страх мужчины, который любит.
– Я буду осторожнее, – пообещала я, и мой голос прозвучал тверже, чем я ожидала. – Но я не могу обещать, что не сделаю это снова, если тебе будет угрожать опасность.
Он закрыл глаза, и по его лицу пробежала тень. Он боролся сам с собой с желанием запереть меня в самой дальней башне и с пониманием, что я уже не та беспомощная девушка без магии.
– Я научусь контролировать это, – добавила я. – С твоей помощью. Ты же не позволишь мне совершить ошибку?
Он открыл глаза. Буря в них поутихла, сменившись тяжелой, бездонной усталостью и… принятием.
– Нет, – тихо сказал он. – Не позволю.
Он поднялся, сел на край кровати и осторожно, как хрустальную вазу, притянул меня к себе. Я прижалась щекой к его груди, слушая бешеный стук его сердца, которое постепенно успокаивалось.
– Но сначала ты отдохнешь, – его голос гремел у меня над головой, обретая привычные властные нотки. – Никакой магии. Никаких подвигов. Ты будешь есть, спать и восстанавливать силы. Понятно?
В его тоне снова звучал приказ, но теперь за ним скрывалась такая трепетная забота, что я улыбнулась ему в плечо.
– Понятно, Ваша Светлость.
Он тяжело вздохнул, но я почувствовала, как уголок его губ дрогнул в улыбке. Он провел рукой по моим волосам, и его прикосновение было таким нежным, что глаза сами закрылись.
Забытье снова накатывало на меня, но на этот раз теплое, безопасное и полное тихой надежды. Впереди было еще много битв, но теперь я знала, что сражаться буду не одна.
47. Новый план
Тишину шатра нарушил скрип. Я приоткрыла глаза и увидела Корвиса на пороге. Его лицо, обычно невозмутимое, было бледным, а в глазах застыло смесье облегчения и суровой тревоги. Он молча оценил картину: я, прижавшаяся к Харду, и он, все еще в боевых сапогах и испачканном мундире, держащий меня так, будто я его последняя надежда.
– Она пришла в себя, – голос Харда прозвучал глухо, без необходимости что-либо объяснять.
Корвис кивнул, шагнул внутрь и опустился на одно колено у
