Веди меня через бури горы Химицу - Мицуно Вацу
Хотя, чего я ожидала? Что в Англии, что здесь, мужчины и женщины были параллельными прямыми, которым не суждено было пересечься.
– Я просто устала и хочу обработать раны. Если позволите, господин.
Таичи нахмурился, недоверчиво разглядывая моё лицо, но всё-таки кивнул. И этот кивок стал новой монеткой, брошенной в копилку внезапно вернувшихся ко мне размышлений о социальном статусе. Ведь Таичи не просто дождался, пока я уйду, а действительно жестом позволил мне это сделать, как если бы без этого мне пришлось остаться на месте.
Больше не говоря ни слова, мы с Аякой дошли до моей комнаты, которая за год почти не изменилась. Разве что к футону добавился сундук, в котором я хранила те несколько комплектов одежды, которыми со мной поделилась Изуми.
Задвинув дверь, Аяка хмуро посмотрела на меня.
– Нагулялись, госпожа?
– Прости, что толкнула, – спокойно ответила я, искренне жалея о том, что произошло у тясицу. – Мне было жизненно необходимо догнать того человека.
– Какого? – буркнула служанка. – Когда вы, как безумная, выбежали из чайного дома, поблизости никого не было.
– Он вышел прямо передо мной.
– Нет, – покачала она головой. – Никто не выходил. Я бы увидела или услышала, мы ведь сидели совсем рядом с дверью. Сколько человек было в тясицу, столько там и осталось после вашего побега.
«Значит, всё-таки безумие? – уже как-то привычно подумала я. – Если этого беловолосого никто, кроме меня, не видит, то со мной явно что-то не так».
– Прости, Аяка, – повторила я, садясь на футон и с тихим шипением стаскивая с ног таби. – Мне правда очень жаль, что мы так некрасиво повздорили.
– Ладно, – выдохнула служанка. – Не знаю, что у вас там случилось у ворот с госпожой Изуми, но, если и её обидите, я так просто уже не прощу.
«Кто кого ещё обидел», – мысленно усмехнулась я, разглядывая саднящие стопы.
Порезов было немного, но некоторые кровоточили, и во все попала грязь вперемешку с травой. Учитывая, что к полуночи мне предстоял ещё один глупый побег обратно в тясицу, нужно было немедленно очистить ранки и чем-то забинтовать.
– Принесу воды и чистых тканей, – всё ещё немного холодно сказала Аяка, выходя из комнаты.
Какой бы обидчивой ни была служанка, с пониманием намёков и улавливанием правильных моментов она справлялась куда лучше Таичи. «Кстати о нём… – подумала я, когда за Аякой закрылась дверь. – С чего это он вернулся? Госпожа Изуми говорила, что служба при даймё для молодого самурая может длиться годами, и краткие визиты обычно происходят в летние месяцы, но никак не на пороге зимы».
Из разговоров, услышанных в доме, я знала, что однажды даймё уже отсылал Таичи прочь от себя, и тогда это было сродни позору. Как будто от их главы семьи – единственного оставшегося мужчины рода Мацудайра – отказались. Моё появление в Гокаяме как раз выпало на период его «изгнания». Потом же все, начиная от Изуми и заканчивая деревенскими жителями, радовались, что даймё вновь призвал его. Но вот он опять вернулся и пока не объяснил, почему.
Лично мне, конечно, было всё равно. Появление в доме мужлана могло способствовать моему возвращению домой – нужно было лишь убедить его в том, что теперь я могу легко скрыть свою гайдзинистость.
Но в сложившейся за этот день моде обвинять меня в каких-то непонятных неудачах, возвращение Таичи госпожа Изуми могла расценить, как ещё одно дурное событие, в котором была виновата я. Каким боком, правда, непонятно, но, судя по её словам, и гаснущие без причины фонари были моей «заслугой». А значит, привязать мою скромную персону к новому унижению рода она вполне могла. «Хорошо бы выяснить, почему мужлан вернулся, – решила я. – Чтобы я смогла крыть возможные обвинения».
Однако в тот вечер мне не суждено было претворить этот план в действие. Время шло, а кроме Аяки, которая помогла мне промыть ранки и забинтовать ноги, ко мне никто не заходил.
На вопрос о том, не звали ли меня на разговор, служанка ответила, что госпожа Изуми уже легла спать, а господин Таичи ещё отдыхает в офуро и, скорее всего, после тоже отправится в свою комнату. Выяснение произошедшего у ворот явно откладывалось до утра.
Это было… плохо. Не потому, что мне так уж сильно хотелось выяснить, с чего вдруг Изуми решила меня убить, а потому, что после офуро мужлан вполне мог захотеть всё-таки узнать мою версию событий.
«Сколько ещё он будет плескаться – непонятно, а мне бы уже скоро выходить…» – напряжённо думала я, перебирая в сундуке одежду. Как назло все кимоно были светлыми или яркими, и только один ночной халат, в котором категорически нельзя было показываться на люди, обладал незаметным в ночи тёмно-синим цветом. «Вроде я как раз никому на глаза попадаться и не собираюсь. Просто иду на встречу со своим безумием, которого никто другой не видит».
Последовав такой логике, я быстро разделась до самой сорочки и натянула халат прямо поверх неё, плотно затягивая поясом на талии. Белые волосы, тоже очень заметные в темноте, я собрала в высокий пучок и прикрыла куском тёмно-синей ткани, которая служила запасом для заплаток на том же халате.
Таби пришлось надеть всё-таки белые – других у меня просто не было. Хорошо, что кроме порванных в сундуке оставалось ещё две пары целых. Пока Таичи нёс меня до дома, я успела заметить, что Аяка забрала мои гэта из тясицу и оставила на привычном месте у порога, а значит повторять подвиг с «носочным забегом» не было необходимости.
Примерно за час до полуночи я была готова к тому, чтобы покинуть дом.
Шагов Таичи, который должен был выйти из офуро и пройти мимо моей комнаты в своё крыло дома, всё ещё не было слышно. Поэтому мне пришлось пойти на старую добрую детскую хитрость.
Достав все вещи из сундука, я скомкала и скрутила их на футоне, прикрывая сверху одеялом, чтобы издалека бугры можно было принять за накрывшегося с головой спящего человека.
В Сакуре таким никого не проведешь, особенно миссис Тисл – сколько бы я ни пыталась, ни разу не получалось. Но местный самурай, воспитанный в традициях Места-Где-Восходит-Солнце, вряд ли стал бы заходить в комнату к девушке и откидывать одеяло. Так можно было нарваться и на крики о поруганной чести. По крайней мере, если бы я действительно спала, а Таичи попытался подобраться ко мне, криков было бы много. Не про честь, конечно,
