Пекарня «уютный очаг» и её тихие чудеса - Дарья Кун

В пекарне все замерли, превратившись в живую картину напряжённого ожидания. Седрик застыл с поднятым к лицу пенсне, Мэйбл сжала в руке свой посох из сухого корня, Лео вжался в стену, а Каэл стоял у окна, неподвижный, как изваяние, его взгляд был прикован к улице.

Элли сделала глубокий вдох, вбирая в себя запах своего дома – запах свежего хлеба, надежды и страха. Она почувствовала, как тёплая, твёрдая ладонь Каэла легла ей на плечо – молчаливый знак поддержки. Этого касания было достаточно, чтобы дрожь в коленях утихла, сменившись холодной решимостью.

– Они идут, – беззвучно прошептал Каэл, не отрывая взгляда от улицы.

И они действительно шли. Не спеша, мерно, как хорошо отлаженный механизм. Шестеро человек в серых плащах. Их капюшоны были надвинуты, скрывая лица, но от них веяло такой концентрацией безразличной силы, что воздух на улице словно сгустился. Они не размахивали оружием, не кричали угроз. Их молчаливое, неумолимое движение было страшнее любой ярости.

Они обошли пекарню и встали вокруг неё, замкнув кольцо. Двое – у парадного входа. Двое – у задней двери, ведущей во дворик. И двое – прямо посреди улицы, блокируя подходы к зданию. Они не пытались войти. Они просто стояли. Незримое давление, исходившее от них, начало сжимать пекарню словно тисками.

Первой не выдержала тишина. Мэйбл, стиснув зубы, прошамкала:

– Ну и стоят, как пни торчат. Думают, мы испугаемся?

Но в её голосе прозвучала фальшивая нота. Испуг уже был. Он витал в воздухе, густея с каждой минутой.

Седрик, стараясь сохранить браваду, подошёл к окну.

– Э-э-э, почтенные господа! Не желаете ли свежего хлебца? Только из печи! Или, может, вас интересуют древние артефакты? У меня есть прекрасная…

Один из стражников у входа медленно повернул к нему голову. Из-под капюшона не было видно лица, но Седрик замолчал на полуслове и отшатнулся, как будто его ударили.

– Они… они не слушают, – пробормотал он, снимая очки и нервно протирая их. – Они просто… смотрят.

Именно это и было самым страшным. Это не была осада в прямом понимании. Не было штурма, не было требований. Был лишь немой, давящий психологический прессинг. Они давали обитателям пекарни время. Время прочувствовать свою ловушку. Время для страха сделать свою работу.

Элли почувствовала, как по спине пробегают мурашки. Она посмотрела на горы выпечки, на свой большой стол, застеленный для праздника. Всё это вдруг показалось таким наивным, таким беспомощным перед лицом этой безмолвной, железной воли.

Лео тихо всхлипнул. Его дыхание участилось, глаза снова округлились от паники. Казалось, все уроки Каэла пошли прахом.

Каэл, не отрывая взгляда от окна, тихо сказал:

– Не смотри на них. Смотри на нас. – Он повернулся к Элли. – Ты хотела устроить пир? Так устраивай. Прямо сейчас.

Элли смотрела на него, не понимая.

– Но… они же снаружи. Никто не придёт.

– Мы придём, – твёрдо сказал Каэл. – Мы и есть город. – Он мотнул головой в сторону Седрика и Мэйбл. – Накрывай на стол. Для нас.

Элли замерла на секунду, а потом кивнула. Это было гениально. Безумно, но гениально. Они не могли выйти к людям. Значит, люди должны были прийти к ним. Здесь и сейчас. В лице их маленького «совета».

Она принялась действовать с новой энергией. Она сдёрнула покрывала с корзин, расставила на столе тарелки, стала нарезать хлеб, раскладывать пирожные. Движения её были резкими, почти отчаянными.

– Мэйбл, помоги! Седрик, достань лучшее вино! Лео, расставь кружки!

Её команды заставили всех встрепенуться. Суета, привычная работа – это было лекарством от парализующего страха. Мэйбл, ворча, принялась резать сыр. Седрик полез в потайной шкафчик за бутылкой старого вишнёвого вина. Даже Лео, всё ещё дрожа, начал расставлять на столе деревянные кружки.

Каэл оставался на своём посту у окна, но его поза изменилась. Он был больше не просто наблюдателем. Он был часовым, охраняющим их маленький, хрупкий праздник.

Через несколько минут стол ломился от еды и напитков. Запах свежего хлеба, пряностей, сладостей снова заполнил пекарню, вступая в невидимую схватку с ледяной аурой, исходившей от серых плащей.

– Садитесь! – скомандовала Элли, и её голос прозвучал почти истерично-весело.

Они уселись за большой стол – Элли, Каэл, Мэйбл, Седрик и Лео. Стол был рассчитан на двадцать человек, и их пятеро за ним выглядели слегка потеряно и нелепо. Но они ели. Ели с преувеличенным аппетитом, говорили через силу, смеялись слишком громко. Они разыгрывали спектакль. Спектакль нормальности. Спектакль бесстрашия.

И это работало. Сначала – для них самих. С каждым кусочком тёплого хлеба, с каждым глотком вина леденящий страх отступал, сменяясь странной, отчаянной эйфорией. Они были вместе. Они были живы. Они ели и пили прямо под носом у врага.

Элли поймала взгляд Каэла через стол. Он не ел. Он смотрел на неё. И в его взгляде не было игры. Была гордость. И что-то ещё, тёплое и сильное, что заставляло её сердце биться чаще уже не от страха.

Внезапно снаружи что-то изменилось. Один из стражников, стоявший напротив окна, сделал шаг вперёд. Его движение было резким, нарушающим часы неподвижности. Он поднял руку в серой перчатке и указал на дверь.

– Они требуют выйти, – тихо перевёл Каэл.

Все застыли с кусками в руках. Маска веселья сползла с их лиц, обнажив настоящий ужас.

И тогда случилось неожиданное. Седрик, обычно такой нерешительный, вдруг резко встал, отчего его стул с грохотом упал назад.

– Нет! – сказал он громко и чётко. – Мы не выйдем. Мы не прервём нашу трапезу. – Он поднял свою кружку с вином. – Мы поднимем тост! За Веридиан! За наш дом!

Его голос дрожал, но звучал искренне. Мэйбл, с угрюмым видом, подняла свою кружку.

– За упрямых дураков, которые не знают, когда надо бояться!

Лео, не говоря ни слова, поднял свою кружку с молоком. Его рука дрожала, но он не опускал её.

Элли и Каэл подняли свои кружки. Их взгляды встретились через стол, и в этом взгляде было всё: и страх, и решимость, и та тихая, твёрдая уверенность, что родилась между ними совсем недавно.

– За нас, – тихо сказала Элли.

– За нас, – повторил Каэл.

Они выпили. И в этот момент, глядя в окно, Элли увидела нечто. Мимо пекарни, сгорбившись, быстро прошла миссис Клэр. Она не смотрела в сторону серых плащей, но её рука