Песнь бездны - Эмма Хамм

Он ведь этого хотел, разве нет? Ее страха. Хотел знать, каким ее страх будет на вкус в его жабрах. Наверняка таким же, как у всех остальных ахромо, на которых ему доводилось охотиться. Он в этом не сомневался.

Но это была… Аня.

Не ахромо, которого он должен убить. Женщина, которая отнеслась к нему по-доброму и не побоялась прикоснуться. Она спокойно смотрела ему в глаза, хотя он изо всех сил пытался привести ее в ужас.

Если ее глаза и расширились, то лишь самую малость. Потом она подняла руку и положила ее туда, где его шея переходила в плечо. Сразу над ранением, которое столького его лишило.

– Битси, – сказала девушка, и по имени он догадался, что она обращается к своему маленькому дроиду. – Тряхни-ка его.

Тряхнуть? Что это она задумала? Резко изменить цвет кожи, чтобы он вздрогнул?

В тот же миг Дайос почувствовал вспышку острой, пронзившей его тело боли там, где лежала ее рука. От удара сократились только мышцы шеи, но Дайос все равно дернулся навстречу ее ладони, гневно оскалившись.

Боль исчезла так же внезапно, как началась. Он замер в том же положении, прижавшись к ее руке, пытаясь прийти в себя.

– У меня тоже есть пара-тройка приемов, – сказала она. – Но ты сильнее меня, с этим я согласна. Ты сильнее любого представителя моего вида, так ведь?

Он поморщился:

– Эта сила – мое проклятие.

– Разве? – Пальцы ее руки, все еще лежащей на его плече, сжали его мышцы. – Вот бы мне быть такой сильной, как ты. Я бы тогда ничего не боялась.

Дайосу хотелось обернуться и сказать, что он ее защитит. Что если она сделает его своим оружием и велит нести разрушение, то он уничтожит любого на ее пути.

Но это были безумные мысли. Болезнь на краешке сознания.

Вместо этого Дайос наклонил голову и прикусил нежную кожу ее запястья. Кожу он не проколол, хотя это было бы очень, очень просто; всего лишь оставил череду красных точек на ее руке, которую она потянула к себе.

То, как сбилось ее дыхание, придало ему решительности. Осторожно, все еще придерживая ее запястье зубами, он лизнул чувствительную кожу и, поймав взгляд девушки, прижался грубым, покрытым бугорками языком к тому месту, где бился ее пульс.

Пусть он не знал, что значит красный цвет ее кожи, но от него не укрылось, как расширились в этот момент ее зрачки. И, боги, какая же она была на вкус.

Надо было остановиться, пока он не сделал что-нибудь, о чем они оба пожалеют.

– Так ты хочешь свергнуть собственного отца? – спросил Дайос, изо всех сил пытаясь сдержать эмоции. Он чувствовал ее вкус на своем языке. Мягкий оттенок, земляной и настоящий. – И как долго это займет?

– Много лет, – прошептала она, глядя на него широко распахнутыми глазами. – Много, много лет. Мы очень долго составляли план, и ты разрушил его своим появлением.

– Потому что похитил тебя?

– Нет, мы провели в город человека. – Ее дыхание снова коснулось его губ. – И его поймали, потому что отец следил за всеми входами и выходами в городе из-за того, что ты каким-то образом пробирался внутрь. Но теперь мне кажется, что так даже лучше.

– Почему?

– Потому что у нас появился ты. – Она опустила взгляд на его губы, подняла обратно. – Теперь у нас есть ты, и мне кажется, что ты хочешь уничтожить тот город не меньше нашего. Я права?

– Если ты хочешь убить своего отца, калон, то я помогу тебе убить его.

– Меня зовут Аня, – поправила она.

– Я знаю. – Он заставил себя отстраниться от нее, позволить им обоим дышать свободно, хотя больше всего ему хотелось снова попробовать ее на вкус. Каждую ее часть.

Дайосу хотелось затащить ее в воду и ощутить ее чувствительными жабрами. Но он не мог. Ему не стоило. Не следовало. Все это было умопомрачением, которое вело к разрушению.

Оставив ее, он соскользнул обратно в воду, чтобы не сотворить что-нибудь безумное. Например, облизать ее с ног до головы.

Глава 16

Аня

Ей снилось, что она снова в Альфе. Заперта в своей комнате, как всегда. Вот только стены искорежены, и все словно бы таяло прямо на нее. Раскаленные расплавленные капли липли к ее коже и волосам, приковывали к месту, пока она не начала задыхаться.

Сон изменился, и она оказалась на улицах Альфы. Все смотрели на нее. Пялились. Говорили. Мысленно она знала, что им интересно, где это она пропадала. С дочкой Генерала явно было что-то не так, если она могла исчезать на несколько дней. Но даже во сне она не слышала их голосов. Только тихое неразборчивое бормотание, которое невозможно понять, как ни вслушивайся.

Опасно было находиться в толпе, не зная, что говорят вокруг. Казалось, все замышляют что-то против нее. Они хотели, чтобы она убралась из города после всего, что натворила. Каким надо быть человеком, чтобы замыслить разрушить собственный дом? Вечно от нее были одни только проблемы.

Во сне она шла по улице и знала, что никто не хочет ее присутствия здесь. Им нужен был символ, вроде ее матери. Милая маленькая птичка в клетке, которая поет только тогда, когда разрешат.

Все хотели видеть золотую дочку Генерала, которая впитывала бы всю их любовь и внимание, а потом очень коротко говорила, что ценит это. Она должна была восхищаться их щедростью и позволяла им играть с чудесной куколкой – собой.

Но вот только она этого не хотела. С детства находила все это внимание неприятным. Ненавидела, когда на нее смотрели как на зверушку, которую можно гладить по голове и подкармливать конфетами.

Она была чем-то большим. Всегда была.

К ней подошел отец. На его лице застыло разочарование – впрочем, когда она видела от него что-то другое?

– Твоя мать подошла бы больше, – сказал он.

И она услышала. Сколько голосов было забыто, но только не отцовский. Потому что эти слова он произнес до того, как она лишилась слуха. Перед тем, как она по дурости навредила сама себе до такой степени, что он больше никогда не мог смотреть на нее, как прежде.

И тут Аня внезапно оказалась в том воспоминании. Своем самом худшем воспоминании.

Она была гораздо моложе и стояла перед дверью в оружейную,