Почти полночь - Дж. С. Андрижески
Какой бы ни была правда, Ник не мог отделаться от ощущения, что они объединились против него.
Он также не мог отделаться от ощущения, что их скоординированная кампания уже принесла, по крайней мере, один из желаемых результатов, а именно — измотала его до такой степени, что ему больше не хотелось спорить ни с кем из них. Он определённо не собирался тратить свою ментальную энергию на то, чтобы решить, кто из них двоих лжёт больше.
Во всяком случае, не сегодня.
Он знал, что в этом есть элемент смирения, и это его раздражало.
Бл*дь. Ему нужно было выдернуть себя из этого состояния.
Что бы это ни было, в какой бы неразберихе он ни оказался после закрытия портала, ему нужно было найти способ преодолеть это. Ему нужно было двигаться дальше.
Он не мог позволить себе просто погрузиться в гнев и депрессию.
Более того, он понимал, что отчасти его беспокойство из-за этой мысли было вызвано тем, что Брик рассказал ему о войне. Его беспокоили собственная апатия и безразличие.
Действительно ли он просто напивался, в то время как вся планета горела?
Был ли этот мрачный адский пейзаж хотя бы отчасти его виной?
Ник попытался отогнать эту мысль, но она не покидала его.
Когда он, наконец, покинул своё место у кухонной двери, то прошёл мимо Лары Сен-Мартен к длинному, отделанному хромом и медью аппарату, который стоял на её причудливо чистом столе. Устройство было большим, даже чудовищным для кухонного прибора, и занимало целую секцию красно-золотой плитки. Задняя панель по обе стороны от него светилась и гудела, очевидно, содержа в себе виртуальные компоненты. Эти компоненты, вероятно, превращали каждую поверхность в экран или, возможно, переводили всю кухню в режим полноценной дополненной реальности.
Однако стоявший впереди аппарат явно был каким-то антикварным.
Это была единственная вещь, которая имела хоть какой-то характер во всей этой чёртовой комнате.
Зрение Ника померкло, затуманилось, исказилось и изменилось, когда он приблизился.
На мгновение он перенёсся в другое место.
Он увидел себя в другой комнате, в другом мире.
Вид на неприлично дорогую и предсказуемо неприветливую кухню Сен-Мартен исчез, сменившись столь же чудовищной, хотя, вероятно, значительно менее дорогой кофемашиной для приготовления эспрессо, расположенной в гораздо более тёплом и дружелюбном месте общего пользования, в совершенно другом городе.
Высокие окна светились настоящим солнечным светом за хромированным и красным чудовищем, стоявшим на прилавке, который Ник видел в своём воображении. В углу, сразу за окном, стоял высокий фикус в горшке. За окном виднелись поцелованные солнцем небоскрёбы, внутри которых ходили люди в костюмах. За зданиями Ник видел сверкающий голубой залив и длинный мост, который тянулся до самого Окленда и пересекал остров Йерба-Буэна примерно посередине.
Ник знал, что если он подойдёт к этому окну и посмотрит вниз, то увидит оживлённую улицу, здание Ферри-Билдинг и людей, снующих внизу по тротуарам, как муравьи.
Воспоминание обрушилось на него с шокирующей ясностью.
«Офисы Блэка».
«Калифорния-стрит».
«Сан-Франциско».
Он моргнул, и картина того, другого мира исчезла.
Ник лишь слегка споткнулся.
Он прошёл остаток пути до кофемашины Лары, затем потянулся к дверцам ближайшего шкафчика и начал рыться в нём.
Он нашел кружку, вытащил её и поставил на керамическую столешницу.
— Чем я могу тебе помочь? — холодно спросила Лара Сен-Мартен.
Ник не ответил.
Он проверил резервуар для воды на задней панели кофемашины, заметил, что он подсоединён к отдельному небольшому шлангу, и снял металлическую насадку, которая удерживала спрессованный, тёмный, мелко смолотый кофе для эспрессо. Она была полностью пуста и вымыта.
Он хмыкнул. Конечно, так оно и было.
У Сен-Мартен, вероятно, имелась горничная, которая готовила ей эспрессо из настоящих кофейных зёрен, с изящным узором из листьев на пенке из настоящего молока, и посыпала всё сверху настоящим шоколадом. Лара, вероятно, приглашала горничную-баристу специально для тех утр, когда она соизволяла воспользоваться этой чертовой штукой.
Ник не мог вспомнить, когда в последний раз пил настоящий кофе, но решил, что сегодня тот самый день. Дерьмовые у вампира вкусовые рецепторы или нет.
Он перебрал ряд серебряных баночек с крышками в следующем шкафу, который открыл, пока не нашёл молотый кофе для эспрессо. Используя специальную металлическую лопатку, он наполнил портафильтр, а затем утрамбовал всё это с помощью найденной пробки, пока спрессованный кофе не заполнил ёмкость до самых краев. Он вставил ту в машинку и включил её, странно довольный собой, что помнит, как всё это делается.
Он поставил кружку, которую только что вытащил, так, чтобы жидкость из обоих краников лилась в неё, затем щёлкнул вторым переключателем, и кофеварка, застонав и зажужжав, ожила.
Не дожидаясь результата, Ник подошёл к плоской, освещённой поверхности в стене.
Он был почти уверен, что это холодильник.
Так и оказалось.
Он рывком открыл дверцу, нашёл контейнер с молоком (и да, оно было настоящим, подсказало ему обоняние), достал его и отнёс обратно к монструозной кофеварке. В третьем шкафу он нашёл хромированный контейнер для вспенивания и наполнил его наполовину из бутылки настоящего коровьего молока, стоимость которого, наверное, равнялась его месячной зарплате, если не больше.
— Чувствуй себя как дома, — пробормотала Сен-Мартен, не скрывая раздражения.
И ладно, возможно, в её словах был смысл.
Один такой, в высшей степени декадентский, настоящий эспрессо-латте, вероятно, обошёлся бы обычному жителю Нью-Йорка, не принадлежащему к королевской семье, примерно в три тысячи кредитов, плюс-минус, учитывая, как трудно в наши дни было достать настоящие продукты питания.
А может, и больше, учитывая, что это были настоящие зёрна для эспрессо.
Ник, зная, что несколько тысяч кредитов для Сен-Мартен не хватило бы даже для покупки диванных подушек, на самом деле не придал этому значения.
Он вставил металлический контейнер во вспениватель молока и повернул ручку.
Удивительно, как человек… или вампир… помнил такие вещи.
Он высыпал содержимое металлической ёмкости для эспрессо в раковину, как только она приготовила две порции тёмной кремообразной жидкости, вымыл её, выбросил все эти великолепные зёрна эспрессо в мусоропровод, затем принёс её обратно и снова наполнил.
Четыре долбаных порции эспрессо.
Бл*дь. Да.
К тому времени, как вторая порция горячего эспрессо из портофильтра присоединилась к первой в его кружке, молоко было чертовски горячим и пенистым, поэтому он вытащил его из-под вспенивателя.
Через несколько секунд он впервые за всё время, что себя помнил, попробовал настоящий полукапучино-полулатте. Никаких узоров из листьев или шоколадной посыпки, но ему было всё равно.
Он подошёл со своей, теперь уже полной, кружкой к высокому столу, за которым всё
