Лед и пепел - Мила Дуглас

она была иной. Не давящей, а заряженной. Заряженной горечью откровения, тяжестью вины, но и… возможностью. Возможностью сжечь паутину лжи. Возможностью найти противоядие не только для себя, но и для того, чье сердце уже много лет билось в такт с похоронным маршем. Они шли не на войну. Они шли искупать вину предков, неся в руках не меч, а правду. И где-то впереди, за снежными перевалами, в своем ледяном замке, ждал Король Льда и пепла, не подозревая, что ему могут принести не забвение с тенями, а шанс на спасение из собственной, выстроенной годами темницы ненависти. Шанс, купленный ценою невыносимой правды и отвагой тех, кого он считал лишь пылью под своими сапогами.

Глава 19

Тишина на заставе после решения Мирреля была не просто отсутствием звука. Она была живой, напряженной, как воздух перед ударом молнии. План – дерзкий, почти безумный – висел между ними, хрупкий мост над пропастью ненависти и пониманием. И Тэссия стояла у края этой пропасти, чувствуя, как холодный ужас сковывает ее изнутри, ледяными пальцами сжимая горло.

Вернуться. Слово эхом отдавалось в ее опустошенной душе. Вернуться в Дарнхольд. К нему. К Королю Льда и пепла, чья ярость была столь же бездонной, как его горе. После побега, после того как она стала живым воплощением его величайшей трагедии? Мысль об этом жгла. Она видела его глаза в последний момент – лед, треснувший, чтобы обнажить адское пламя. Пламя, которое теперь, наверняка, пожирало все на своем пути, включая малейшую тень той… странной связи, что успела возникнуть между ними.

– Я не могу, – вырвалось у нее, голос – хриплый шепот, полный животного страха. Она сжала руки на коленях, пытаясь унять дрожь. – Он… он не просто убьет меня. Стоит мне переступить порог Дарнхольда… или даже раньше. Его тени…

Образ капитана Борка, его холодных, оценивающих глаз, пронесся перед ней. Весь замок был продолжение Александра, каменное воплощение его гнева.

Миррель опустился перед ней на корточки. Его руки, теплые и сильные, несмотря на недавнюю слабость, покрыли ее дрожащие пальцы. В его глазах, все еще хранящих глубокую скорбь от правды об отце, не было и тени сомнения, лишь стальная решимость, закаленная осознанием их общей вины и цели.

– Ты не одна, сестра, – его голос звучал низко, но с непоколебимой силой, как удар меча по наковальне. – Никогда больше. Я в долгу. Перед тобой. Перед… ним. Перед памятью тех невинных, что погибли в огне лжи.

Он сжал ее руки.

– Искупление начинается здесь. Сейчас. И я буду рядом. До конца. Мы войдем в логово льда вместе. И если он поднимет руку…

Взгляд Мирреля стал холодным, как горные вершины Греймарка. – Александру придется пройти через меня. Но он не поднимет. Я уверен после того, что ты мне рассказала.

Его слова были щитом, грубым, но прочным. Они не сняли страх, но дали точку опоры в этом безумном водовороте. Он был ее братом. Ее кровью. И он клялся искупить вину их рода. Эта клятва, произнесенная над пеплом их прежних иллюзий, была сильнее страха.

– Но как? – прошептала Тэссия, ища в его глазах ответ. – Прийти с пустыми руками? С криком: Валтор предатель? Александр не поверит. Он увидит только дочь убийцы, которая убежала с его алхимиком.

Миррель медленно поднялся. Он прошелся к узкому окну, за которым начинал бледнеть восток. Первые лучи рассвета, слабые и робкие, цеплялись за верхушки деревьев.

– Оружие правды должно быть… изящным, – произнес он задумчиво, глядя на просыпающийся лес. – Аккуратным как отмычка к сложному засову. Нам нужен мирный дар. Знак… не капитуляции, а… начала диалога. Нечто, что скажет ему больше слов.

Он обернулся. В его глазах вспыхнула искра алхимика, видящего решение сложной задачи.

– Мед, твой любимый мед, – сказал он просто. – Дикий мед Вечнолесья.

Тэссия нахмурилась.

– Мед? Александр? Он презирает все, что связано с нашими лесами…И не переносит мед.

– Тэсса, он знает, что ты его любишь, – возразил Миррель. – Это дар, достойный короля. Мирный. Ценный. И который, поведает ему о тебе.

Он сделал паузу, и взгляд его стал пронзительным. —…Идеальный сосуд для послания. Для твоего личного послания королю, Тэсса.»

Идея оформилась стремительно, как вспышка молнии в грозовом небе. Бочонок с драгоценным медом. Не просто дар. Тайник. И ключом к нему должна была стать она. Только она.

*************

Наступило утро. Застава ожила тихой, сосредоточенной работой. Роан и Фаэрон отправились с несколькими верными людьми из отряда Мирреля к дальним пасекам, хранимым лесными старожилами. Нужен был особый мед – светлый, ароматный, кристально чистый, как слеза. Тэссия же осталась в прохладной кладовой заставе, превращенной в мастерскую для создания оружия иного рода.

На грубом столе перед ней лежали предметы, казалось бы, не связанные между собой.

Связка сухой лаванды. Собранная ею самой накануне всех этих ужасов у летнего дома. Запах был ослаблен временем, но все еще узнаваем – горьковато-нежный, напоминающий о матери, о детстве, о чем-то чистом и безвозвратно утраченном. Ее сердце сжалось от боли при воспоминании, как Александр вдыхал этот запах на ее коже, как в его глазах мелькало что-то человеческое.

Кусок чистого воска. Золотистый, полупрозрачный, пахнущий теплом ульев и летним солнцем.

Процесс был ритуалом. Каждое движение – осознанным, почти молитвенным. Страх отступил, уступив место странной, ледяной сосредоточенности. От этого зависело все.

Тэссия взяла перо. Не гусиное, а тонкое, из крыла совы, найденное Роаном – для мелких, четких букв. Чернила – не обычные, а сок ягод бузины, темно-фиолетовый, почти невидимый на пергаменте при беглом взгляде. Каждая буква давалась с усилием, каждое слово было каплей крови ее души.

Мой король! Дарнхольд ждет не месть, а истину. В улье скрыт не яд, а ключ к змеиному гнезду. Пташка не вылетала из гнезда, ее украли. Поверь хоть раз. Поверь дикарке, которая увидела сквозь толщу льда. Розы напомнят тебе. Ты найдешь ответы у Седой горы.

Тэссия растерла сухие соцветия лаванды между ладонями. Тонкий фиолетовый порошок смешала с каплей меда до состояния густой пасты. Этой пастой, используя кисточку, она аккуратно покрыла обратную сторону исписанного пергамента. Запах усилился, наполнив кладовую горьковатым благоуханием памяти и надежды. Это был ее знак. Ее пароль.

Лист пергамента, покрытый лавандовой пастой, она бережно свернула в плотную трубочку. Взяла пустые соты. Острым шилом аккуратно расширила одно из шестигранных отверстий. Завернув в тряпицу, вставила свернутый пергамент внутрь ячейки. Он вошел плотно, словно был создан для этого.

Теперь нужно было замаскировать вмешательство. Тэссия растопила кусочек чистого воска