Неладная сила - Елизавета Алексеевна Дворецкая
После исчезновения отца Касьяна его жена и дочь поселились на поповском дворе возле Власия, где имелась скотина и хорошее хозяйство. Смекнув, что все это достанется Артемии Касьяновне, к ней осенью не раз сватались, но она ни за кого не пошла. При всех этих загадках, семья двух прежних попов пользовалась в Сумежье уважением, и сейчас никто не встал у них поперек дороги. Даже баба Параскева провожала печальное шествие задумчивым взглядом и молчала, многозначительно качая головой. Загадочная судьба и отца, и мужа овевала Еленку сенью тайны и даже тайной власти, и о ней упоминали тоже как о «знающей», хотя она не показывала никакого особого знания.
Выбравшись из толпы, Тёмушка побежала вперед, и когда Куприян внес Устинью в поповскую избу, уже расстелила тюфяк на лавке, где обычно спала сама. Еленка достала с полатей подушку, Устинью уложили и освободили от лишней одежды. Куприян еще раз осмотрел племянницу: она казалась спящей глубоким сном, но никаких признаков болезни он пока не заметил.
– Давай воды с уголька! – шепнул он Еленке.
Устинью обрызгали водой, Куприян взялся отшептывать. Но еще пока перечислял изгоняемые «шепоты и ломоты, призоры и уроки, скорби и переполохи» понял: не поможет. В Устинье не было подсаженной лихоты, которую можно изгнать. Наоборот: ее дух выдернуло из тела и унесло в те далекие края, где он бывает во время сна. Но заснула она против воли, и по чьей воле проснется?
Тёмушка тихонько молилась, Куприян и Еленка сидели с двух сторон, глядя на Устинью. Еленка осторожно поглядывала на гостя: его встревоженное лицо наливалось мрачностью, знаменуя крепнущую решимость.
– Оставишь ее у себя пока? – Куприян поднял глаза. – Или я схожу в Барсуки, с телегой приеду, заберу ее.
– А в Барсуках-то у тебя есть кого с ней оставить?
– Ну… – Куприян мысленно перебрал соседских баб и девок. – Сыщу кого-нибудь. Перенежку с внучкой – они нам по всему хозяйству помогают. Людинка, подруга ее, поможет авось.
– У меня оставь. Мы с Тёмушкой приглядим за ней, пока не очнется.
Оба они знали, зачем нужен присмотр: Куприян не собирался сидеть рядом с племянницей и ждать, пока беда сама пройдет.
– Не беспокойся. Я-то знаю, каково оно: годами ждать да без толку по лесу бродить… Одна у меня была родная душа, – Еленка взглянула на Тёмушку, – и ту чужая злоба отняла у меня. Как я тогда себя изводила… ты знаешь.
Куприян кивнул. Когда у Еленки прямо со двора пропала шестилетняя дочь, проклятая злым отцом, она не раз обошла всех знающих людей волости: Куприяна, бабу Параскеву, пастуха Егорку, бортника Миколку. Никто не сумел ей помочь, пока в Великославльской волости не объявился парень, наученный грамоте и наделенный несгибаемой отвагой, – Воята Новгородец.
– Без Устиньи не вернулась бы Тёмушка ко мне. До сих пор вон ее пояском оберегаемся, снимать не позволяю. Коли пришла и к вам беда – я чем смогу, помогу.
– А чего оберегаетесь, – Куприян с прищуром взглянул в ее светло-голубые глаза, – боишься, снова ее уведет?
Еленка поколебалась, прежде чем ответить.
– То зло, что ее уводило… не вовсе еще избыто.
– Воята ж выкупил ее. Конем вороным да яйцом красным.
– Знаю. Про коня – ты же его и научил, на ум наставил.
– И ты что же… опасаешься, что он воротится еще? – Куприян взглянул на вдовий платок Еленки, противоречащий этим опасениям.
Еленка помолчала и переменилась в лице.
– Умер он страшной смертью… – прошептала она, не поднимая глаз. – И погребения ему нет. Я знаю… где его кости, но пойти туда… нет таких сил человеческих. Но тебе хочу сказать. – Она все же пересилила себя и взглянула на Куприяна. – Ты поймешь. Что, если… это он? Все – он?
– Думаешь, он… – Куприян мысленно попытался связать страшную смерть Еленкиного мужа – попа-обертуна, – с нынешними тревогами. – Думаешь, идол тот каменный… это он как-то вызвал из земли сырой?
– С чего – из земли? – удивилась Еленка. – Из озера ведь он.
– Это я обмолвился. – «Проболтался», мысленно выругал себя Куприян. – Откуда бы ни был.
– Бродит его дух, полузверем-получеловеком, – совсем тихо прошептала Еленка. – Путает тропы между тем и этим светом. Как скажется, кому зло причинит – не ведаю я. И рассказать никому не могу. Только тебе… Если ты к той девке на озеро пойдешь, так знай: может и он там бродить. Приготовься.
Куприян не ответил, его сосредоточенный взгляд еще больше потемнел.
– Не забрал его, стало быть, с собой тот бес из Дивного озера…
– Свой дух забрал. А его дух грешный – оставил. Будет ему погребение – пойдет, куда ему Богом суждено. А пока не погребен – бродить ему злой тенью. Хотела б я вовсе его не вспоминать. Но коли нет нам покоя – ты знай, кого встретить можешь.
– И где он? – спросил Куприян, помолчав.
– В избе отцовской. У Крушины.
– Так она ж небось завалилась вся?
– И завалилась. Ему-то что?
– Ин ладно! – Куприян хлопнул себя по коленям и поднялся. – Благо вам будь, что Устю приютили. Спаси Господь. А я пойду…
Он осторожно положил руку на лоб Устиньи, вгляделся, но никаких признаков жара, озноба и беспокойства, как было у Демки, не нашел. Она просто спала, дышала ровно. Но томили Куприяна нехорошие мысли: такой сон, будучи наведенным, может продолжаться бесконечно долго. Хоть сто лет. И где же взять того витязя, что разбудит очарованную деву? Воята Новгородец далеко, а в родной волости Куприян не знал никого подходящего – кроме себя
