Землянка для опасных командоров (СИ) - Островская Елена Александровна
И они могли только наблюдать.
Кай замер.
Его железная хватка на моих плечах ослабла. В его глазах, всегда таких уверенных, читалось полное бессилие. Он был командором, он мог сокрушить флоты, но не мог остановить битву, происходившую в сознании его жены.
Элиан закрыл лицо руками, его плечи затряслись.
— «Феникс»… Боже правый, она действительно его создала… — он прошептал это так, словно произнес имя древнего демона.
Новая волна боли накатила на меня, еще более сильная.
Я выгнулась дугой, мое тело било в конвульсиях об холодный пол. Где-то на периферии сознания я слышала, как Элиан кричит что-то Каю, чтобы тот держал меня, не давал мне разбить голову.
А внутри царил хаос.
Вспышки света.
Обрывки голосов.
Детский смех Реи. Плач мой мамы на Земле, которой никогда не существовало. Мяуканье рыжего кота Шафрана. Был ли он или это тоже было запрограмированно.
Запах пыли после взрыва в академии и запах озонированного воздуха Вольвароса. Два мира, две жизни, два потока данных смешивались, сталкивались, аннигилировали и рождались заново.
«Вторая фаза. Синтез. Это будет больнее», — предупредил голос, и на миг в нем прорвался едва уловимый страх.
Не за меня. За себя. За нас.
Я закричала. Или это кричала она? Мы кричали вместе.
И сквозь этот адский гамм я услышала самое невероятное. Сквозь спазмы и боль, сквозь вой в ушах, я почувствовала *их*. Два крошечных, испуганных биения. Два сердца, стучащих в унисон с моим разрывающимся сердцем. Они чувствовали это. Они боялись.
И этот страх был чище и реальнее любой боли.
“Ради них”, — подумала я, уже не понимая, где я, а где она.
“Ради них”, — эхом отозвалось во мне, и в этом эхе впервые не было холодности. Была та же решимость.
Боль достигла апогея, превратившись в ослепительно-белый, всепоглощающий взрыв. И затем…
Тишина.
Абсолютная, оглушительная тишина.
Я не чувствовала тела. Не чувствовала боли. Я была точкой сознания, парящей в пустоте.
А потом в этой пустоте зажегся один-единственный огонек. Маленький, теплый, золотой. За ним другой. Они пульсировали, дышали. Это были они. Дети. Наши дети.
И я поняла. Нет. “Мы” поняли.
Это не конец. Это только начало. Протокол «Феникс» только начал свою работу.
Где-то очень далеко, сквозь толщу небытия, до меня донесся сдавленный, хриплый голос Кая:
— Она дышит. Элиан, смотри, она дышит.
И тихий, прерывистый шепот Элиана в ответ:
— Смотри на её синаптические паттерны. Они… стабилизируются. Но такие… странные. Я никогда такого не видел.
Они смотрели на тело. А я парила где-то над ним, вместе с ней, наблюдая за рождением чего-то нового. Чего-то третьего.
И мы обе знали, что когда мы вернемся, мы будем уже не Светой и не Реей.
Мы будем кем-то другим.
И нам предстоит объяснить это нашим мужьям.
31. Кто я для вас теперь?
...Тишина была густой, тягучей, как смола. Я существовала. Не Света. Не Рея. Я была точкой осознания в безбрежном океане данных. Два золотых огонька — сердца детей — пульсировали рядом, единственные ориентиры в этом хаосе.
Поток воспоминаний больше не был болезненным вихрем. Теперь он напоминал упорядоченную библиотеку. Я могла коснуться полки с надписью «Детство на Гелиосе» и ощутить холод металла в первой лаборатории. Я могла обратиться к разделу «Космическая академия на Земле» и почувствовать запах книжной пыли и взволнованное биение сердца перед экзаменом. Это не были “мои” воспоминания. Это были “наши” файлы. Аккуратно разложенные по полочкам, проиндексированные, готовые к использованию.
Протокол «Феникс» не стер нас.
Он создал новую операционную систему.
Первым вернулось физическое ощущение. Холод кафеля под щекой. Тяжесть век. Кровь на языке от разбитой губы, видимо когда упала на пол. Сломанные ногти, которые пытались нащупать точку опору.
Глухая, но уже не невыносимая боль во всем теле, словно после тяжелейшей тренировки.
Я открыла глаза. Вернее, “мы” открыли глаза.
Над нами склонились два бледных, искаженных ужасом лица. Кай держал наши плечи, его пальцы впивались в кожу почти до синяков. Элиан замер с медицинским сканером в дрожащих руках, его взгляд был прикован к показаниям на дисплее.
— Рея? — хрипло выдохнул Кай. В его голосе была надежда, смешанная со страхом.
— Света? — тише, умоляюще, произнес Элиан.
Наш горловой модуль сгенерировал звук. Голос был непривычным. Более низким, чем у Реи, более собранным, чем у Светы. В нем читалась усталость, но не слабость.
— Нет, — прошептали мы. — И... да.
Мы попытались сесть.
Тело отозвалось тупой болью, но послушалось. Кай попытался помочь, но мы отстранили его руку — мягко, но твердо. Это движение было новым. Ни высокомерным жестом Реи, ни нервным вздрагиванием Светы. Это было решение существа, которое привыкло полагаться на себя.
— Протокол «Феникс» завершен на 78%, — сказали мы, глядя на них обоих. Наши глаза, должно быть, смотрели с новой, непривычной глубиной. — Произошла... реорганизация. Не стирание. Синтез.
Элиан замер, его взгляд бегал по показаниям сканера.
— Нейронная активность... Боже. Она стабилизировалась, но паттерны... Я не видел ничего подобного. Это как если бы два разных квантовых компьютера внезапно научились работать в совершенной гармонии. — Он поднял на нас глаза, в которых читался чистейший научный трепет, затмевающий даже страх. — Кто ты?
Мы улыбнулись.
Это тоже было новым ощущением. Улыбка не счастливой Светы и не снисходительной Реи. Это была спокойная, немного печальная улыбка понимания.
— Я — та, которая выжила. Та, что помнит все. И академию на Земле, и лабораторию на Гелиосе. И боль предательства, и вкус первой победы. И... — наша рука сама потянулась к животу, — любовь к ним. И к вам.
Кай все еще смотрел на нас с опаской, его тело было напряжено, как у зверя, готового к прыжку.
— Ты... она? Настоящая? — он не мог подобрать слов.
— «Настоящая» — это нерелевантное понятие сейчас, Кай, — ответили мы, и в голосе проскользнула знакомая ему тень твердости Реи. — Я не кукла и не призрак. Я — результат. Ваша жена. Мать ваших детей. Но я... обновилась.
Мы поднялись на ноги.
Ноги дрожали, но выдержали. Мы подошли к разбитому сканеру, и наша рука сама потянулась к панели. Пальцы провели по ней с новой, хирургической точностью.
— Система цела. Data-потоки стабильны. Отец... — мы произнесли это слово, и внутри не возникло ни страха, ни гнева, лишь холодная аналитическая оценка угрозы, — ничего не обнаружено. Его мониторинг зафиксировал лишь кратковременный скачок жизненных показателей, характерный для пост-гиперпрыжкового синдрома. Мы в безопасности. Пока что.
Мы обернулись к мужчинам.
Два могучих командора, победившие флоты, стояли перед нами, как мальчишки, не знающие, что делать.
— Тебе... больно? — наконец выдавил из себя Элиан.
— Боль была инструментом. Процесс завершен. Сейчас... я в норме, — мы ответили, и это была правда. Тело болело, но разум был ясен, как никогда.
— И что теперь? — Кай нахмурился, его страх постепенно сменялся привычной необходимостью контролировать ситуацию.
— Теперь, — мы сделали шаг к нему и посмотрели прямо в его черные, все еще испуганные глаза, — вы примете решение. Оба.
– Какое решение?
– Вы можете испугаться. Может быть, попытаетесь найти способ «вернуть» ту, кого вы знали. Или решите, что я — угроза, и попытаетесь нейтрализовать.
— Мы перевели взгляд на Элиана, в чьих глазах бушевала буря из страха, любви и ненасытного любопытства. — Или вы можете попробовать узнать меня заново. Ту, что я есть сейчас. Более сильную. Помнящую все. Ту, что способна защитить себя, своих детей... и вас. От любого врага. Включая моего отца.
