Чужая невеста - Анна Сергеевна Платунова
— Лейтенант Эйсхард, можете идти, — сказал капитан. — Ваше дежурство началось.
Перед тем, как выдвинуться на обход территории, я завернул к себе в палатку, чтобы спрятать футляр. Я собирался внимательно просмотреть бумаги после возвращения с дежурства, но не выдержал, сломал сургуч, снял крышку и вытряхнул ворох донесений на спальник. Как я и предполагал — обычные ежемесячные доклады: сводка по патрулям и столкновениям с тварями, список потерь и ранений, отчеты по запасам и просьбы о пополнении.
Я застыл на корточках над россыпью бумаг, каждая с подписью полковника Дейрона. Взъерошил волосы, стараясь избавиться от разочарования. Почему я думал, что все будет так легко? Конечно, отец Алейдис не доверил бы информацию простому вояке.
А это что? Из-под вороха документов высовывался краешек конверта. На лицевой стороне конверта адресатом значилась Императорская канцелярия, а оборотная сторона была залита сургучом с оттиском личной печати советника Ромера. Это несложно было понять по символу — перекрещенным жезлу и перу.
Выходит, граф Ромер, пользуясь оказией, решил передать в столицу и послание от себя?
Не теряя времени даром и не обращая внимания на то, что сердце выламывает ребра, я сорвал печать на конверте. Развернул сложенный вдвое листок.
Внутри всего два коротких предложения, от которых кровь застыла в жилах. Я превратился в кусок льда. Льда. Смешная шутка…
«С большой вероятностью — да! Я заберу ее утром в столицу. Р.».
Он говорил об Алейдис? Кому предназначалось письмо? Мог ли полковник Дейрон узнать о том, что советник хочет увезти его дочь? Узнать и сопротивляться?
Столько вопросов! А ответов по-прежнему нет.
Глава 15
По мере того как небольшой отряд удалялся от Тирн-а-Тор, с каждым днем становилось холоднее. Мы с Веелой и Ярсом ехали верхом на лошадях, принадлежащих академии, а впереди князь Лэггер на своем красавце коне. Остальным членам группы отвели места в телегах, ведь обучение верховой езде начинается только на третьем курсе. Ни Лесли, ни Ронан, ни Колояр — ух, как его это злило! — ни его парни не умели держаться в седле. Ронан большую часть дороги шел пешком, тем более что телеги, скорее приспособленные для перевозки тварей Изнанки, чем людей, нещадно тряслись, скрипели и пересчитывали все возможные колдобины на дороге.
Конечно, мое звено ехало на Север. Эта честь выпала нам якобы по воле случая. Я, Вернон и остальные командиры звеньев, уничтоживших тварь, вытаскивали из мешка камешки-голыши. Красный означал, что команда едет на юг, зеленый — на запад, желтый — на восток. Два камешка белого цвета отправляли «счастливчиков» на север. Когда я вытащила жребий, камешек в моей руке первую секунду был обычного серого цвета, но тут же стремительно побелел. Моя судьба была предрешена с самого начала. Князь Лэггер и честность? Нет, не слышали…
Одно меня тревожило: если жеребьевка подстроена, зачем сиятельству Колояр?
Вечером первого дня после перехода наша группа остановилась на ночлег в богатом селе, где нас, кадетов, даже разместили на лавках в общем зале трактира. Невиданная роскошь, если учесть, что все следующие дни придется ночевать под открытым небом.
А утром к нам присоединился отряд королевской гвардии. Среди этих элитных воинов не было одаренных, однако они были хорошо вооружены и, в отличие от рекрутов, умели сражаться слаженно и хладнокровно. Гвардейцы приносят присягу лично императору и верны членам императорской семьи до последней капли крови. Не могу сказать, что это меня радовало.
Возглавляли отряд три молодых офицера. Они подошли к столу, за которым сидела моя команда. Мы с Вель, нахохлившись, будто воробьи, пытались согреться, сжимая в руках чашки с горячим чаем.
— Капитан Кахан, — представился мужчина средних лет и назвал своих спутников: — Лейтенанты Ферми и Мист. Мы будем вас охранять.
Какая честь! Представиться каким-то желторотикам. Не заметила, чтобы они так же подошли к столу, за которым восседали хмурый Вернон, его парни и Ярс, которому пришлось сесть со звеном Колояра, так как места за столом были рассчитаны на четверых. Ярс пристально наблюдал издалека, как капитан Кахан кивнул Вееле и мне, приподнял бровь. Не знаю, Ярс, ничего не знаю… Но, сдается мне, офицеры прекрасно понимают, кого именно им выпало защищать.
Лейтенант Мист, молодой, темноволосый, едва ли намного старше Тайлера, наклонил голову без тени улыбки. Зато второй, светловолосый и голубоглазый, широко улыбнулся, переводя взгляд с меня на Вель и обратно.
Веела заморгала, глядя на него.
— Тьфу ты, показалось… — прошептала она.
С этого дня мы продвигались вперед под присмотром гвардейцев.
Дороги постепенно сужались, села, а потом и деревушки стали встречаться все реже. Ветер, который еще пару дней назад гладил щеки холодными пальцами, теперь бил наотмашь, высекая слезы. Воздух стал колючим и сухим. Трава под ногами лошадей хрустела, став хрупкой, как стекло. По вечерам все труднее было заставить себя оторваться от живого пламени костра и уйти спать в телегу. Спальные мешки на меху дополнительно согревались магией, а все равно казалось, будто холод поднимается от мерзлой земли и проникает к самому сердцу.
Оставалась пара дней до прибытия на место, когда я наконец узнала, куда нас везут.
Ярс поравнялся со мной и Вель, натянул поводья, придерживая свою норовистую лошадку, и сказал:
— Я слышал разговор князя и капитана. Мы едем в гарнизон на западе. Знаешь, где это?
Я кивнула. Конечно, я знала: западный гарнизон под руководством полковника Вира был братом-близнецом нашего, восточного, а теперь остался лишь он один. Папа как-то брал меня с собой, когда ездил на совещание. Начальник гарнизона, помнится, потрепал меня по голове, но он был в это время занят беседой с отцом, вряд ли он меня запомнил и едва ли узнает.
Чем ближе мы подъезжали к месту назначения, тем тревожней становилось на душе.
Как князь Лэггер станет проверять мой дар? Теперь вероятность того, что я ткач, увеличилась до пятидесяти процентов. Но что, если я разрывник? Еще один разрывник императорской семье точно не нужен. И что тогда сделают со мной? Отправят прямиком в бездну? Вряд ли вернут в Академию…
Впрочем, если у меня нужный дар, в Академию я, скорее всего, тоже не вернусь.
Ректор Кронт это понимал. Потому
