Эсперанса - Наталья Шемет
Но Киттейе отчего-то ужасно этого не хотелось. Ей хотелось совсем другого.
Ей нужен был ее прекрасный собеседник — тот, кого она в жизни не видела.
Расстроенная Кит заказала ужин в номер и больше не вышла из комнат до утра.
Весь вечер она терпела доносящиеся из соседнего номера звуки контрабаса и виолончели.
Рогадор утешал себя. Он заказал еду в номер и слушал музыку вместо того, чтобы веселиться на самом крутом межгалактическом курорте. Он хотел видеть только свою Кит. Как узнать ее?…
Киттейя, лежа в одиночестве, снова и снова представляла, как она и ее избранник, вернувшись на Котэ, залезут на самую высокую крышу планеты и закатят такой концерт, какого не слышали уже лет тысячу! Их вопли будут как самый страстный, острый и резкий звук скрипки. А потом она родит полдесятка котят. Нет, лучше два десятка… и всех выкормит собственным молоком… Бросит работу, растолстеет, станет почтенной мамашей…
Рогадор вечно во всем сомневался. Он не был популярным, не был и неудачником, но имел склонность принижать свои достоинства. Кровь его была холодна, как и подобало драконам, да не совсем… В общем, Рогадор страдал от заниженной самооценки.
Как и многие сородичи, он жил один — и одиночество тяготило. Вот и теперь, понимая, что очаровательная незнакомка с приятным голосом может оказаться вовсе не самкой дракона, предпочитал видеть ее в мечтах такой. У него проскальзывали мысли, что сработал голосовой переводчик, и она могла оказаться розоволосой улиткой со Сли[11], студенистой и склизкой. Или многорукой и многоногой жительницей с Зи[12]. Но в мечтах представлял собеседницу прекрасной, темнокожей, покрытой гладкими, ювелирно подогнанными чешуйками с замысловатой татуировкой, настоящей драконихой, с которой они вечером зажгут свечи на террасе, заботливо обустроенной его лапами на пологом склоне горы Каракоде родной Радоки.
Рогадор в свободное от работы время с удовольствием играл на контрабасе. И воображал себе ее, дракониху, играющую на виолончели — вот ее инструмент, скрипка слишком остра. Рогадор представлял, как вернувшись на Радоку вместе с возлюбленной, по вечерам, глядя на алеющее закатное небо, романтически озаренное с одной стороны — пламенеющим диском опускающегося за горизонт Ткаллилока[13], с другой — серебристое от сияния восходящих четырех Лладор[14], они сядут у входа в благоустроенную пещеру и сыграют что-нибудь старинное — она на виолончели, он на контрабасе. А рядышком, в лучах заходящего светила, будут греться полдесятка яиц. А лучше два десятка… Это ничего, что самки драконов откладывают лишь по одному. Рогадор был мечтателем. И мечтал о большой любви и большой семье.
* * *
Едва проснувшись, еще облаченный в пижаму Рогадор приоткрыл дверь в коридор. О нет! Землянка! Снова! Дежурила, что ли? Дракон нервно засучил хвостом и всунулся обратно в номер, попутно задев полку с мелочевкой… И обрушил ее. Все посыпалось на пол, дракон кетцльнулся[15] и обхватил голову.
Цветочки на гостиничной пижаме подмигивали и складывали лепесточки в поцелуях. Рогадор поплелся переодеваться, снимая на ходу одежду с улыбающимися растениями.
Утро не принесло радости. День тоже. Как, впрочем, и вечер этого дня, и следующего…
За Рогадором по пятам ходила особа, вообразившая себя принцессой — и назойливо предлагала утащить ее в пещеру. У стеснительного Рогадора начал дергаться глаз, он зеленел, синел, прятался в номер и почти не выходил. Никаких красот планеты-курорта он не видел, тратя драгоценное время на прослушивание музыкальных концертов — благо, фонотека, как и все на этой планете, была великолепной.
Отшить навязчивую «принцессу» не позволяло воспитание. Мало того, он все время пересекался и с котэйкой, к которой по иронии судьбы так же несносно приставал землянин. Оба земных существа вились вокруг дракона и котэйки с редким упорством, и ни злобное выражение морды Рогадора, ни острые когти Киттейи, оставившие пару глубоких царапин на руке и щеке землянина, не могли угомонить сумасшедших.
Рогадор даже огнем пыхал для острастки — слегка, конечно, не хватало испепелить!
Киттейя изнывала от любовной тоски и от ужаса осознания, что ее — ее! — продолжает окручивать землянин. «Нет, нет и нет! Ну как же быть? Как от него отделаться? — думала Китейя. — Три тысячи звездных тварей!..»
Пары складывались на Марракоолетте легко. Прекрасно было небо, расцвеченное красками, какие только бывают во Вселенной. Прекрасно море и фантастически свежи деревья, что источали влагу и удивительный аромат. Но, ни Кит, ни Рогадор этого не видели.
Они не участвовали ни в увеселительных прогулках, ни в играх, ни в экскурсиях — даже удивительный подводный мир не удалось посмотреть. Ничего… Никто из присутствующих не мог заменить им друг друга.
Первый вечер Кит с раздражением слушала музыку, доносящуюся из комнат соседа. Второй — с интересом. В третий поняла, что ей нравится! Удалось прочувствовать музыку так, что сердце защемило. В ней были сила, мощь и… любовь.
Киттейя слушала и думала о том, что ради того, кого на самом деле любишь, можно терпеть и бантик с веревочкой. Отчего-то именно это не шло у нее из головы. А вдруг избранник — человек? Нет, невозможно… Но, может, в бантике нет ничего плохого?… Ведь их раса всегда была игрива. Странно, что котэйцы так не любят землян. И драконов…
Отпуск подходил к концу, мифическое Рождество, которое праздновали все и вся, никак не радовало Киттейю. В последний день случилось невероятное. Земляне, которые выводили из себя, не давая проходу ей и дракону, внезапно посмотрели друг на друга, и…
Что почувствовал дракон, Кит знать не могла. Но она осталась абсолютно одна. Котэйка сидела под прекрасным небом, на берегу прекрасного моря и плакала. Недалеко миловались назойливые землянка и землянин. Такие счастливые… и по-своему красивые.
Рогадор чутко уловил странные звуки, подошел и остановился, переминаясь с лапы на лапу.
— Мадмуазель, вам плохо?
— Нет, — грубовато ответила Кит. И тут же поправилась: — Извините, все в порядке.
— Говорят, для каждого найдется свой бантик с веревочкой, — внезапно сказал дракон, глядя на людей, которые ворковали в беседке. — Надеюсь, они будут друг для друга такими. На Рождество на Земле происходят чудеса. Для этих двоих чудо случилось на Марракоолетте.
Кит посмотрела внимательно на собеседника. Постепенно она начала подозревать. А вернее — прозревать…
«Это он», — в шоке думала Киттейя.
— Я завтра улетаю, — почему-то сказал дракон.
— И я, — отозвалась котэйка.
— Ну, если у вас все в порядке… счастливого полета.
— И вам, — тихо-тихо сказала Кит.
«Это она», — сердце дракона
