Академия Аркан - Элис Кова
Бристар замирает, холодная и неподвижная, как чугун.
— В прошлый раз я промолчала, надеясь, что ты оставишь эти поиски. Но раз нет — слушай и запомни: никогда не ищи Мир. — В её словах отдаются материнские предупреждения. И я замираю. — Это сила, не предназначенная для смертных рук.
— Значит, ты веришь в него? — удивляюсь я. Бристар никогда не казалась мне той, кто верит в сказки. В прошлый раз она никак не отреагировала, когда я рассказала всем о Мире.
Бристар даже не колеблется:
— Он реален.
— Тогда мы должны—
— Слушай меня, Клара. Есть вещи о таро, которых ты ещё не знаешь.
— Я знаю достаточно.
— То, что принц рассказал тебе о Старших Арканах и о Мире — лишь часть картины.
— Тогда скажи всё! — Я раскидываю руки, умоляя. — Если знаешь — говори. Или молчи, как прежде, и дай мне делать то, что я считаю нужным.
— Мир — это опасная сила, которая не должна попасть не в те руки.
— Именно поэтому я собираюсь забрать её себе. Я была у Источника; я знаю, что сделает Каэлис, и уже планирую, как вырвать это у него. Мне только нужно найти сосуд раньше него. Или быть там, когда он призовёт карту.
Бристар замирает. По её лицу пробегает целая буря эмоций: шок, ужас, гнев, решимость. Её голос становится едва слышным:
— Ты видела Источник.
— Да. Там я—
— Тогда дальше не иди. Ни при каких обстоятельствах не позволяй призвать Мир. — В её словах слышится паника, и это только сильнее путает меня и будит любопытство.
— Скажи, почему я должна отказаться от шанса всё исправить только потому, что ты так сказала.
— Потому что твоя мать хотела бы, чтобы ты защищала Мир от этой семьи любой ценой.
Я ещё достаточно в своём уме, чтобы понимать: она права. Но я слишком разъярена, чтобы признать это.
— Не смей говорить мне, чего бы хотела моя мать.
Но Бристар продолжает:
— Твоя мать скорее осталась бы мёртвой, чем допустила, чтобы Мир оказался в руках семьи Орикалис.
Я вскакиваю, меня трясёт, глаза застилает красным.
— Как ты смеешь. — Слова едва слышны, иначе я закричу. — Как. Ты. Смеешь.
— Клара, послушай. У твоей матери были причины для всех её предостережений. Лайлис—
— Не смей произносить её имя, — рычу я. — Если ты не готова сделать всё, чтобы вернуть её или мою сестру, то у тебя нет права называть их в моём присутствии.
Бристар тяжело вздыхает и открывает рот, чтобы снова заговорить, но её прерывает звук открывающихся дверей. На пороге стоит Твино.
— Всё готово, — говорит он торжественно.
Я сама беру на себя обязанность нести кости Арины, бросив напоследок злой взгляд в сторону Бристар. Я не позволю ей превратить смерть Арины в повод для проповедей. Не дам использовать потерю моей сестры и моё разорванное горем сознание как рычаг, чтобы заставить меня поступить так, как я не хочу. Возможно, она чувствует, что я всё равно не услышу её, пока прилив боли не отступит, потому что тоже поднимается с места.
Я выхожу из комнаты раньше, чем она успевает сказать что-то ещё.
Мы собираемся во дворе. Крошечный сад едва вмещает нас всех, но мы всё равно стоим плечом к плечу. Злость снова сменяется скорбью, когда я вижу могилу, выкопанную Грегором. Желудок пуст и тошнит одновременно. В горле встает ком, который невозможно проглотить.
Все обращают взгляды на меня. Я сильнее прижимаю кости к себе, дрожа. Так не должно было быть. Я сдерживаю желание сбежать. Будто если не предам её прах земле — смогу вернуть её.
Наконец, я опускаюсь на колени.
— Ты всегда будешь с нами, — шепчет Грегор, пока я осторожно опускаю кости в яму. Она неглубокая, да и не нужна большая: нет гниющей плоти, которую могли бы растащить звери.
— Я знаю, розы были её любимыми, но всё, что я смог подобрать и быть уверенным, что приживётся, — это лилия, — говорит Рен с извиняющейся ноткой. — Я подумал, хуже будет, если цветок… ну, вы понимаете.
Умрёт, — одновременно думаем мы все.
— Она прекрасна. Арина бы её полюбила, — мне удаётся выдавить сквозь ком в горле. — Она, правда, любила все цветы.
Рен устанавливает растение над её прахом и придерживает, пока мы с Грегором засыпаем землёй. Каждая горсть — приглушённое прощание. Когда мы заканчиваем, Юра подходит с чайником — чай уже остыл — и выливает его на лилию. Земля жадно впитывает влагу, словно торопится утолить её жажду в последний раз.
Тишину прорывает низкая, скорбная нота. Давным-давно я не слышала, чтобы Твино пел. Его голос так же прекрасен, как и мучителен. Глубок, как наша скорбь. Возвышен, как всегда была возвышена сама Арина.
Рука Юры скользит в мою, и я сжимаю её крепко. Мы стоим рядом, сердца болят. Одно-единственное прощание. Глубоко внутри меня что-то разжимается. Это не облегчение, нет… далеко от него.
Но гроб больше не пуст. Я закрываю рот рукой, чтобы заглушить вой, склоняю голову и, наконец, позволяю себе плакать.
Глава 43
Мы с Каэлисом почти не говорим на обратном пути в академию. Ночь давит на плечи. Слёзы друзей, слова Бристар, последнее прощание клуба с Ариной… Моя душа и сердце переполнены этим всем, и я не нахожу слов для него. Не успеваю оглянуться, как мы уже в его фойе. Я задерживаюсь у двери в своё крыло. Каэлис слегка покачивается, будто хочет протянуть руку, но одновременно будто сдерживает себя.
— Ты… могу я… — он обрывает обе мысли, тяжело выдыхает и проводит рукой по волосам. Хочешь, я останусь? Могу ли чем-то помочь? — он не произносит этого.
Но я всё равно слышу эти вопросы — так же ясно, как он, наверное, слышит мой ответ, когда я качаю головой:
— Я хочу побыть одна. — Подальше от тебя.
— Да. Понимаю.
И всё же никто из нас не двигается.
— Спасибо, Каэлис… что помог похоронить её, — наконец выдавливаю я.
— Разумеется.
— Увидимся утром. — Я поворачиваюсь и ухожу в свой коридор, прижимаясь к двери, пока его шаги удаляются. Я чувствую, как он хочет вернуться, хочет обнять меня так же, как чувствую силу, собирающуюся перед тем, как арканист достаёт карту.
Я хочу этого. Хочу утешения. Хочу, чтобы меня обняли. Полюбили. Хочу рыдать в тёплую грудь до самого рассвета. Хочу плакать до рвоты, будто могла бы физически изгнать это горе. Но изгонять уже нечего.
