Его бывшая жена. Последний шанс - Ирина Шайлина
– Всё будет хорошо, – попыталась обмануть себя я.
Уснула только к четырём, поэтому подъем в шесть тридцать дался мне невероятно тяжело. Налила себе крепчайший кофе, выползла с ним на лоджию, потому что подозревала, здесь найдутся сигареты. Нашлись. Пол был приятно тёплым и не холодил ступни, я выпила кофе, скурила сигарету и только потом отправилась будить Нику.
– В садик, – позвала я. – Заводить новых друзей, ну же!
– Я их боюсь, – ответила Ника нашаривая очки на тумбочке.
– Да ты всех их знаешь, ты же их видела. Я заберу тебя перед тихим часом.
Я подбадривала ребёнка, а сама отдала её в садик и минут десять стояла за забором не решаясь уйти. Хотелось забрать её и никому не отдавать, не позволять обижать, но я понимала, что Нике нужно общество. Это я умею жить сама в себе, а моей обезьянке нужны и друзья, и противные недруги навроде Толи.
В квартире все ещё никого не было. Короткая моя ворованная свобода… можно было бы ходить в трусах и с сигаретой, но после бессонной ночи мне только спать хотелось. За дочкой идти через четыре часа, я завела будильник, чтобы не проспать, и упала в постель. Уснула почти мгновенно. Проснулась от стука в дверь.
– Черт, – простонала я.
Гадать не приходилось – Бессонов. Женщина, которая наволила у него порядок являлась позже, да и я попросила её не убирать в нашей комнате, мне было некомфортно. Собрав себя по кускам завернулась в одеяло и пошла узнавать, что ему нужно.
– Ты спишь? – удивился Бессонов.
Я чувствую себя развалиной, лохматая и наверняка опухшая. Этот одет с иголочки, чисто выбрит и вкусно пахнет.
– Да, – согласилась я. – Спала.
– Время почти одиннадцать, – приподнял он брови.
– Ну и что? – почти агрессивно спросила я.
Почти одиннадцать, посчитала я. Всё равно надо было вставать, скоро заорет будильник. Успею в душ, и за Никой ехать.
– А Ника что делает?
– Она в саду.
Тимофей на мгновение закрыл глаза. Потом открыл. Посмотрел на меня так, что я поежилась, вспомнив, каким этот чужой теперь человек бывает жестоким. Подавила желание отступить.
– Ты отдала моего ребёнка в садик, чтобы спать?
– Я устроюсь на работу, – возразила я. – Я уже подбираю вакансии.
Нельзя было оправдываться, нельзя, но я не сразу это поняла.
– В дешёвый государственный садик?
– Да! – закричала я. – Именно туда! Я же мать кукушка!
Тимофей приподнял руку, жестом заставляя меня замолчать.
– И как давно она туда ходит?
– Несколько дней, но сегодня впервые осталась.
– Мой ребёнок ходит в сад, а я узнаю об этом только по факту?
Мой ребёнок, хотелось закричать мне. Она моя, только моя.
– Ты нас привез, – спокойно ответила я. – И бросил. В своей огромной квартире, бросил и ушёл на работу. И тебе похер, чем мы тут занимаемся. По твоему мы должны сидеть ждать тебя с работы весь день? Иногда отбиваясь от твоей любимой Лизы? Иди на хер, Бессонов, я больше ни слова тебе не скажу.
И захлопнула дверь перед его лицом.
Глава 39. Тимофей
Мира явно была злой. Очень злой. Дверью хлопнула едва ли не по носу мне. Я прислонился к ней лбом – прохладная. Постоял так мгновение. Ярость тихо булькала во мне и требовала выхода, но я понимал, как бы я не поступил, я не буду прав. Постоял так ещё минуту, потом постучал.
– Мира, – позвал я. – Открой. Ты не сможешь сидеть там целый день.
– Смогу, – упрямо ответили из-за двери.
– Но это не имеет никакого смысла. Рано или поздно ты проголодаешься. И вообще, тебе ещё ребёнка из садика забирать, я даже не знаю, в какой ты её отдала…
Тишина. Курить захотелось, с тоской посмотрел в сторону гостиной, оттуда выход на большую лоджию. Похлопал себя по карманам – ну конечно же, нет пачки с собой.
– Мира, я приехал в рабочее время, потому что через час у нас обследование у офтальмолога. Лучшего в регионе.
– Ты должен признать, что становление отцом не зависит от одних лишь совместных приёмов пищи.
– Признаю, – вздохнул я.
Ушёл курить, жадно выкурил две подряд, налил себе кофе. Мира была готова через полчаса. Никакого макияжа, волосы не до конца просушены, отстраненный взгляд. И все равно до ужаса красивая. В машине молчим, наконец я не выдерживаю.
– Ты больше не одна, – максимально спокойно говорю я. – Если уж мы вынуждены сосущестовать, ты должна понять, что больше не можешь нести ответственность за ребёнка одна. Ты больше не можешь принимать решения одна.
Поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.
– Ты поступаешь так же.
– Да? И когда же?
– Да сегодня. Я имело право знать, что консультация у врача именно сегодня. А если бы ты приехал, и нас вообще дома нет? И я не беру трубку? Где бы ты нас искал?
Киваю, признавая, что она права. И что нам обоим придётся учиться учитывать интересы друг друга, не только ребёнка. Останавливаемся перед садиком. Обычный, советский, разве только компактного размера, вряд-ли здесь много детей. Унылый, серый, весенний снег вокруг. С ним контрастируют яркие картинки на стенах.
– Если ты хочешь работать, мы можем нанять няню. Лучшую няню. Две или три. Ей не обязательно ходить сюда.
Я плохо помню свое детство. Кажется, я был не слишком дружелюбен. Первые настоящие друзья у меня появились в университете. Лиза – одна из них.
– Нике будет мало няни. Она очень социальна. Ей нужно общение, ей нужны другие дети. У этого сада хорошие отзывы и отличная группа для детей с проблемами зрения. Я не буду действовать во вред своей дочери.
Я снова кивнул, признавая её правоту. Воистину, день компромиссов. Мира вышла, направляясь за дочерью, я остался на небольшой парковке у сада. Хотелось курить, но не курить же возле садика… подумал вдруг – ещё в начале, да даже в середине этой зимы я понятия не имел, что моя жизнь изменится настолько. Что я буду сидеть в машине у здания детского сада, ожидая свою дочь. Неисповедимы пути Господи, пусть и не верил в Бога никогда.
Они показались из-за угла. Ника в яркой шапочке держит мать за руку и что-то взахлёб рассказывает. Увидев меня на парковке замирает, потом задаёт Мире вопрос.
– Привет, – говорю я, когда дверь открывается.
Мира пристегивает Нику в детском кресле.
– Привет, – отвечает она.
– Как прошёл твой первый день?
Ника молчит несколько секунд, размышляя, что ответить.
– Пока непонятно. Я ещё не
