Проклятый Лекарь. Том 8 - Виктор Молотов

— Ты не в том положении, чтобы задавать вопросы, некромант. Ты слаб. Твоя команда разбита. Твой пленник, — он кивнул на Саблина, — бесполезен. А я… — пауза, — я в ярости.

— В ярости? — я выдал усмешку. — Потому что я сломал твою дорогую игрушку? Бедняжка. Может, хочешь, чтобы я и тебе нос сломал, как твоему метаморфу?

Я кивнул на Саблина, который вжался в стену, пытаясь стать как можно незаметнее.

Улыбка сползла с лица Альтруиста. Мгновенная трансформация из вежливого аристократа в холодного хищника. Глаза потемнели. Челюсть напряглась. Вокруг его рук начала сгущаться тьма, видимая даже без некромантического зрения.

— Ты перешёл черту, Пирогов, — голос стал ледяным. — Я пытался действовать цивилизованно. Предупреждал. Давал шансы отступить. Но ты, похоже, не понимаешь слов.

— Слова — не мой сильный предмет, — согласился я. — Я больше по практике.

— Тогда придётся объяснять силой.

Он сделал шаг вперёд. Тьма вокруг его рук уплотнилась, принимая форму когтей — длинных, изогнутых, похожих на лезвия.

— Давай драться, некромант. Посмотрим, насколько ты хорош, когда на кону твоя жизнь, а не чужая воронка.

Отлично. Просто великолепно. Мастер теневой магии против выдохшегося некроманта с такой же командой. Соотношение сил — как у муравья против ботинка.

Но выбора не было.

Я медленно, специально с кряхтением, поднялся на ноги.

Тело протестовало. Каждое движение отдавалось болью. Голова кружилась — гипогликемия (низкий уровень сахара в крови), вероятно, на фоне магического истощения. Руки дрожали.

Но я встал. Огляделся. Моя команда — полумёртвая, разбросанная по земле. Костомар — в буквальном смысле по частям. Ростислав — почти невидимый. Кирилл — без сознания.

Помощи ждать неоткуда.

Я посмотрел на Альтруиста. На тьму, сочащуюся из его рук. На холодную уверенность в его глазах. И вздохнул.

— Ну бли-и-ин… — протянул я с вселенской усталостью в голосе. — Мы же все и так устали. Полночи воевали с дурацкой воронкой, чуть не умерли раз пятнадцать, а он ещё и драться лезет. Никакого уважения к чужому труду.

Альтруист моргнул. Кажется, он ожидал страха. Или мольбы. Или хотя бы паники.

Вместо этого он получил усталое ворчание.

— Ты… — он замолчал, подбирая слова. — Ты понимаешь, что я сейчас тебя убью?

— Понимаю, — кивнул я. — Но прежде чем ты начнёшь — можно вопрос?

— Вопрос?

— Да. Один. Маленький. Не займёт много времени.

Он смотрел на меня с недоумением. Наверное, думал, что я тяну время. И был прав.

— Говори.

Глава 17

Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга.

Альтруист стоял в десяти метрах от меня. Ни пылинки на чёрном плаще, ни складки на идеально сидящем костюме под ним. Выглядел так, будто только что вышел с великосветского приёма, а не материализовался из тени посреди ночного двора.

Тьма клубилась вокруг его рук, принимая форму изогнутых клинков. Красиво, надо признать. Как будто кто-то взял чернила и придал им смертоносную форму.

В его глазах горел холодный огонь. Расчётливая, контролируемая злость профессионала, которому помешали выполнить работу.

Умирать мне совершенно не хотелось. У меня были планы на завтра. И на послезавтра. И вообще, Анна беременна, нужно дожить хотя бы до рождения ребёнка.

— Мне просто любопытно кое-что, — сказал я.

Альтруист не атаковал. Склонил голову набок, как хищная птица, изучающая добычу.

— Любопытно? — в его голосе звучало искреннее удивление. — Тебе? Сейчас?

— Угу. Профессиональный интерес, можно сказать. Издержки профессии — всегда хочу понять причины явлений. Диагностика, знаешь ли. Въедается в подкорку.

Я позволил себе усмешку. Губы потрескались, усмешка отозвалась лёгким жжением. Обезвоживание. Нужно будет выпить воды. Если доживу.

— Скажи, а отец-то твой, граф Бестужев, в курсе, чем его сынок по ночам занимается? — спросил я.

Альтруист замер. Едва заметно, на долю секунды, но я заметил. Тысяча лет практики в чтении людей не проходит даром.

— Одобряет твоё хобби? — продолжил я, не давая ему опомниться. — Или ты тайком из дома сбегаешь, пока папенька думает, что ты в библиотеке книжки читаешь? «Дорогой отец, я пошёл на благотворительный вечер», а сам бежишь командовать сектой, которая высасывает жизнь из детей?

Удар попал в цель.

Я видел это по мгновенному напряжению круговой мышцы глаза — микровыражение, которое невозможно контролировать сознательно. По тому, как дёрнулся уголок рта — признак отвращения или гнева. По лёгкому расширению ноздрей — усиленное дыхание, подготовка к стрессовой реакции.

Тема отца была больной. Как нарыв, который вот-вот прорвётся.

— Мой отец… — голос Альтруиста стал ледяным, — … получит то, что заслуживает. Как и все в этом прогнившем мире.

Интересно. Он говорит о собственном отце как о враге. Не «папа не понимает меня» — типичная подростковая обида. Не «отец слишком строг» — аристократическое воспитание действительно бывает суровым. Нет. «Папа получит по заслугам». Как преступник. Как… цель.

Граф Бестужев был одним из влиятельнейших аристократов Империи. Богат. Могущественен — обширные связи при дворе, несколько ключевых постов в министерствах заняты его ставленниками. Уважаем — безупречная репутация, благотворительность, меценатство.

Его сын — глава тайной секты Орден Очищения. Организации, которая устанавливает некромантические воронки над детскими садами и школами.

И между ними, судя по всему, не просто холодок в отношениях. Не семейная ссора из-за наследства или выбора невесты. Что-то глубже. Что-то… идеологическое?

Дело с Петром Бестужевым гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Нужно будет копнуть глубже. Узнать историю семьи. Понять, что произошло между отцом и сыном.

— Философские рассуждения о справедливости? — я покачал головой, стараясь не морщиться от боли в шее. Мышцы затекли, каждое движение давалось с трудом. — От главы секты, которая высасывает жизнь из детей? Серьёзно, Петенька?

— Не называй меня так, — процедил он.

— Почему? Папа так называл?

Тьма вокруг его рук вспыхнула ярче. Клинки удлинились, заострились.

Попал. Отцовская тема — его слабое место. Запомним.

— Ты не понимаешь, — Альтруист шагнул вперёд. Его движения стали резче, менее контролируемыми. Эмоции брали верх над дисциплиной. — Никто не понимает. Ни отец, ни его прихлебатели, ни эта гнилая система, которая душит всё живое. Но скоро, скоро все поймут.

— Загадочно, — кивнул я. — Зловеще. Очень в духе главного злодея. Тебе бы ещё чёрный плащ с высоким воротником и раскаты грома на заднем плане, и был бы полный комплект.

— Смейся, — он оскалился. — Смейся, пока можешь.

— Обязательно.

Я принял боевую стойку. Тело протестовало — каждая мышца, каждый сустав напоминал о том, что я только что пережил купание в некромантической воронке. Но я заставил себя стоять прямо. Спина ровная, плечи расправлены.

Некроманты не сутулятся. Даже умирающие.

— Ладно, Петенька. Хватит разговоров. Давай уже драться, раз так хочется, —