Индульгенция 5. Без права на ненависть - Тимур Машуков
Глава 14
Глава 14
Колеса роскошных автомобилей Раздоровых бесшумно катили по идеальному полимерному покрытию Имперского проспекта. Я сидел напротив отца, посматривая в окно, от скуки изучая машины сопровождения. Его каменное лицо, изборожденное шрамами и вечной складкой недоверия под левым глазом, было непроницаемо. Но я чувствовал его взгляд — не на сверкающих небоскребах за тонированными стеклами, а на них. На сестрах де Лоррен, прижавшихся друг к другу на мягком кожаном диване. Их глаза, широко распахнутые, ловили каждую деталь за окном, как будто они были узниками, впервые увидевшими солнце после долгой тьмы, которая называлась Нормандской империей.
— Вивиан! Смотри! — Изабелла, забыв про всякую чопорность, ахнула, тыча пальцем в стекло. — Это же… железные повозки? Настоящие! И так много! А не эти вонючие телеги с клячами, что вечно застревали в грязи у нас на Рыночной! И летающие… как их?.. платформы!
Она показала на бесшумно скользившую над потоком машин полицейскую машину.
— Маголеты, — поправил я сухо. — Для экстренных служб и высших чинов. Гражданским запрещено.
Вивиан молчала, но ее взгляд, острый и умный, скользил по сверкающим фасадам зданий, по безупречно одетым прохожим, по голографическим вывескам, мерцающим над бутиками. Ни тени грязи, ни клочка рваной одежды, ни одного голодного взгляда. Все дышало чистотой, порядком и… холодной эффективностью.
— Улицы… — прошептала она наконец. — Они… сияют. Нет ни луж, ни мусора… Ни… ни этих жалких попрошаек на углах. У нас… — она сглотнула, — … последние годы они умирали прямо на ступенях собора Святой Элизы. И всем было все равно.
— Борис терпеть не может уродства. Видимого. Считает, что нищета и грязь — признак слабости власти. Вот и велел вылизать столицу до блеска. Но за каждым сверкающим фасадом есть свои тайны. Но да, с голодом и мором он справился. Железом, огнем и биотехом, — отец хмыкнул, его низкий голос пророкотал, будто оползень сошел.
— Биотех? — Изабелла насторожилась.
— ГМО-культуры в агрокуполах, синтетическое мясо в пищепринтерах, — пояснил я, видя тень страха в глазах Вивиан. — Никто не голодает. Цена… иная. Но это не ваша забота.
— А это что?
Изабелла снова привлекла внимание, указывая на прохожего, который жестикулировал, разговаривая с воздухом. На его запястье мерцал тонкий серебристый браслет.
— Он с ума сошел? Или… О боги, это же коммуникаторы! Настоящие! У нас такие есть только у герцогов, и то — огромные, дребезжащие коробки, которые работают через раз!
— Коммуникационные браслеты, — кивнул я. — Стандартная экипировка гражданина Империи. Связь, навигация, доступ к инфосети, идентификатор личности, электронный кошелек…
Я заметил, как Вивиан с завистью потерла свое запястье, где висел золотой браслет, украшенный драгоценными камнями. Мне показалось, что она охотно бы заменила его на подобный гаджет.
— И средство тотального контроля, — добавил отец мрачно. — Каждый шаг, каждое слово в публичном пространстве — на учете. Борис и Олег любят знать все о своих подданных.
— Контроль… — тихо повторила Вивиан. Ее взгляд скользнул по безупречным лицам прохожих. — Но они… выглядят счастливыми. Сытыми. Спокойными. У нас такого спокойствия не было даже во времена Покоя, сто лет назад. Всегда страх. Всегда грязь и борьба за кусок хлеба.
— Сытое спокойствие раба лучше голодной свободы бунтаря, — философски изрек отец, разглядывая отполированный ноготь. — Наши императоры это прекрасно понимают. Проще накачать народ дешевым хлебом, зрелищами, иллюзиями и уверенностью в завтрашнем дне. Пока они сыты и развлечены, они не задают лишних вопросов. И не замечают цепей.
Наше авто свернуло на Шелковый бульвар. Тут роскошь била через край. Витрины сверкали бриллиантами и нанотканями, по тротуарам неспешно прогуливались дамы в невероятных нарядах с биолюминесцентными элементами, кавалеры в безупречных костюмах-хамелеонах. В воздухе тонкий аромат дорогих духов смешивался с запахом озона от проезжающих мимо машин, блестящих ярким хромом.
— Это… как из фантастических романов, — прошептала Изабелла, прилипнув лбом к стеклу. — У нас даже императорский дворец выглядел как мрачная крепость. А тут… просто невероятно! Все сияет!
— Позолота на гнилом дереве, — проворчал отец, но Изабелла его уже не слушала.
— Видар, а что это за магазин?
Она тыкала пальцем в очередную сверкающую витрину.
— Там платья светятся! А вон там… Это же иллюзорные скульптуры? Они двигаются! А люди… все такие красивые! Ни морщинки!
— Косметология на уровне воевод и генной терапии, — ответил я, чувствуя, как устаю от нескончаемого потока восторга. — Стандарт для среднего класса и выше. Красота и молодость — товар. Доступный. Как и все здесь. За плату.
— За плату?
Вивиан встрепенулась. Ее умный взгляд стал аналитическим.
— А что с теми, кто не может заплатить? Где они? Их просто… нет? Или они не смеют показываться в таких местах?
Я обменялся быстрым взглядом с отцом. Вивиан схватывала суть быстрее сестры.
— Они… в других районах, — уклончиво сказал я. — Работают. На заводах, в сервисных зонах. Живут в… функциональных кварталах. Чисто. Без излишеств. Но сыто. И под неусыпным оком браслетов. Борис не терпит трущоб в центре. Они портят картину. Простолюдинам сюда так просто не попасть. Чтобы заслужить право жить в центре столицы, надо очень постараться и иметь много денег.
Наступило молчание. Восторг Изабеллы немного поугас, сменившись задумчивостью. Вивиан же смотрела на улицы столицы уже не с восхищением, а с трезвой, почти холодной оценкой. Они видели фасад Империи — блестящий, технологичный, сытый. И начинали угадывать мощные, холодные механизмы, скрытые за этим фасадом. Механизмы контроля, поддерживающие этот искусственный рай.
— Видар, — тихо спросила Вивиан, когда впереди показались позолоченные ворота Императорского Парка и футуристические силуэты Малого Дворца из самоочищающегося стекла и полированной стали. — Что нам ждать там?
Она кивнула в сторону дворца.
— И что нам говорить? О Нормандии? О том… как мы сюда попали? О твоей роли?
Ее глаза искали в моих ответа. Доверия? Или просто инструкции по выживанию?
— Правду, — сказал я четко, чувствуя, как холодная тяжесть власти внутри меня сгущается, готовясь к встрече. — Но дозированную. Вы — знатные беженки из павшей Нормандии. Ваше поместье было разграблено мародерами в хаосе после смерти вашего императора. Вас спас я, Видар Раздоров, явившись из Пустоши. Вы — мои гости, вы под защитой Рода Раздоровых. О Нави, о
