Император Пограничья 11 - Евгений И. Астахов
Я даже не стал уклоняться. Просто направил пули в сторону, изменив их траекторию. Волкодав выстрелил всю обойму, но ни одна пуля не достигла цели. Когда затвор щёлкнул вхолостую, я использовал металломантию.
Пистолет в руке Хасана внезапно потёк и сжался, словно тиски. Раздался хруст — кости ладони ломались под давлением сминаемого металла. Волкодав завизжал, падая на колени.
— Больно? — я наклонился к нему. — Считай это авансом, — я усилил давление на сломанную кисть. — Полный счёт предъявлю позже.
Металлические обломки со всего балкона — осколки, куски арматуры, гильзы — превратились в импровизированные клинья. Я вбил их в пол сквозь полы его белого пиджака, пригвождая Хасана к месту. Ещё два клина с хрустом прошили кисти, фиксируя руки и вызывая новый мучительный вой.
В этот момент снаружи раздался особенно громкий взрыв. Червь пробил восточную стену, преследуя остатки банды Скалолаза. Но теперь тварь двигалась медленнее, на её боках виднелись ожоги от гранатомётов.
— Никуда не уходи, — бросил я, нащупывая пальцем амулет связи. — Тимур! — Видишь ящики с артиллерийскими снарядами у южной стены?
Каким чудом они уцелели под дождём из моих мин, оставалось только догадываться, но я был благодарен судьбе.
— Вижу!
— Смотри внимательно. Сам поймёшь!
Я протянул руку, и двухсоткилограммовый ящик взмыл в воздух, вращаясь. Металлическая оболочка снарядов отзывалась на мою волю, позволяя идеально контролировать траекторию. Червь поднялся ещё выше — двадцать метров чистой мощи и голода. Пасть раскрылась, обнажая спиральные ряды зубов, уходящие в багровую бездну глотки.
Я ждал. Ещё секунда. Ещё одна. Вот!
Ящик полетел по идеальной дуге, как снаряд из катапульты. Он влетел точно в центр пасти, исчезая в пульсирующем багровом свечении. Червь инстинктивно сглотнул — рефлекс хищника.
— Тимур, сейчас!
Пиромант поднял обе руки. Воздух вокруг него задрожал от жара. Между его ладонями сформировалась не просто огненная сфера — настоящая миниатюрная звезда, белая от температуры. С рёвом Тимур выпустил сгусток плазмы.
Огненная комета прочертила небо, влетая следом за ящиком. На мгновение ничего не происходило. Червь начал погружаться обратно в песок.
А затем его тело вздулось изнутри. По сегментам пробежала волна — детонация пошла по цепочке. Багровое свечение стало ослепительно ярким, пробиваясь сквозь хитиновую броню.
Взрыв был апокалиптическим. Ударная волна сбила меня с ног, швырнув прочь с крепостной стены. Грохот заложил уши. Всё здание содрогнулось. Редкие стёкла не просто выбило — они превратились в пыль. Каменная кладка треснула.
Когда я поднялся, половины червя просто не существовало. Верхняя часть испарилась. Остальное разметало на сотни метров — дымящиеся куски хитина размером с дверь втыкались в стены, падали с неба чёрным дождём.
Наступила оглушительная тишина. Даже ветер замер, словно сама пустыня затаила дыхание. Единичные остатки защитников крепости бросали оружие, поднимая руки. Люди Скалолаза — те немногие, кто уцелел — бежали в пустыню, бросив технику.
Матерясь сквозь зубы, я вновь поднялся на крепостную стену. Василиса и остальные уже собирались во дворе.
— Двести человек гарнизона, — начал я, оглядывая захваченного наркобарона. — Заминированные подступы. И даже дикий Жнец в качестве сторожевого пса. Многовато для охраны собственной задницы, не находишь?
Хасан молчал, но в его взгляде мелькал страх, смешивающийся с ненавистью.
— И главное — баржа с химикатами в Астрахани, — продолжил я. — Тонны хлора и аммиака. Взрыв уничтожил бы полквартала, не меньше. Сотни трупов мирных жителей. И все решили бы, что это я устроил теракт, спасая двоюродного брата. Умно. Но слишком умно для обычного отморозка.
— Я не знаю ни о какой барже, — попытался соврать Волкодав.
— Тогда ты бесполезен и отправишься вслед за червём.
Хасан сглотнул и выдавил:
— Думаешь, я из тех, кто сдаёт партнёров? — он пытался звучать надменно, вот только дал петуха.
— Думаю, ты из тех, кто ценит свою шкуру, — я создал небольшой металлический смерч вокруг своей руки, заставив осколки металла кружиться с жужжанием. — И у меня есть брат, которому отрезали палец. Так что моё терпение не безгранично.
— Прохор, — окликнула меня Василиса. — Раиса вернулась. Со Святославом.
Я обернулся. Тенебромантка поддерживала моего двоюродного брата. Святослав выглядел скверно — синяки, разбитая губа, повязка на левой руке там, где отрезали палец. Но он был жив.
— Прошка! — прохрипел брат, пытаясь улыбнуться. — Как же я рад тебя видеть.
— Вот только нам стоит прекратить встречаться при таких обстоятельствах, кузен, — я ответил ему горькой улыбкой.
А потом повернулся обратно к Волкодаву.
— Итак, где мы остановились? Правильно, на вопросе о твоих работодателях. Или партнёрах. Или тех, кто дёргает за ниточки.
Хасан облизнул губы и ответил:
— Баржа… это была не моя идея. Это пришло сверху. От тех, кому нужно было убрать тебя чужими руками и повесить на тебя клеймо террориста.
— Имя, — потребовал я.
— Ладно, ладно. Ладно! Вот как всё было…
Глава 10
Некоторое время назад
Князь Михаил Фёдорович Сабуров склонился над бумагами, изучая отчёты о сборе налогов. Ручка шуршала по листу, оставляя размашистые пометки на полях. После убийства Веретинского и захвата власти забот прибавилось втрое — приходилось одновременно укреплять шаткое положение, успокаивать союзников и держать в узде недовольных бояр. Кисловский продолжал косо смотреть на нового князя, даже заполучив в свою власть таможню, Белозёров чудил на обещанной ему должности казначея, а Ладыженская не угомонилась даже после публичной реабилитации казнённого сына. Ещё и проклятая диверсия против Сергиева Посада висела дамокловым мечом.
Дверь кабинета приоткрылась после тихого стука. В проёме показался старый слуга, служивший ещё отцу Сабурова.
— Ваша Светлость, прошу прощения за беспокойство.
— Что такое, Семён? — князь не поднял головы от документов.
— В приёмной уже второй день сидит человек из Восточного Каганата. Настаивает на аудиенции с вами лично.
— Ну и пусть сидит дальше. У меня нет времени на каждого проходимца из степей.
Слуга помялся, переступив с ноги на ногу.
— Он утверждает, что тема разговора касается… Прохора Платонова, Ваша Светлость.
Перо замерло над бумагой. Сабуров медленно поднял голову, впиваясь внимательным взглядом в слугу.
— Платонова?..
— Так точно. Вы же приказали докладывать обо всём, что связано с маркграфом, как о приоритетном деле.
— Приведи его, — бросил Сабуров после недолгого раздумья. — И пусть советник Акинфеев будет рядом.
Через десять минут в кабинет вошёл незнакомец. Мужчина лет сорока, смуглый, с резкими чертами лица, будто выточенными резцом скульптора. Высокие скулы, тонкие губы, орлиный нос — типичная внешность выходца из южных земель. Но больше всего Сабурова поразили глаза — чёрные, как антрацит, немигающие,
