Проклятый Лекарь. Том 2 - Виктор Молотов
Как же его всё это бесило. Этот тихий, властный голос в защищённом телефоне, отдающий приказы. Этот холодный, немигающий взгляд в тёмном салоне лимузина.
Они думают, что он их марионетка? Пешка в их большой, грязной игре?
Но ничего. Он тоже не лыком шит. Он им ещё покажет. Всем покажет. И таинственному Ордену, и этому выскочке Пирогову, который возомнил себя богом. Его клиника — его правила. И очень скоро это поймут все.
Он остановился у неприметной, обитой металлом двери в самом дальнем конце коридора. Здесь не было ни табличек, ни номеров.
Достал из кармана ключ, открыл сложный замок и вошёл в небольшую, хорошо оборудованную лабораторию. За столом, заваленным пробирками, колбами и схемами химических соединений, ссутулившись, сидел человек в белом халате.
Егор Волков.
— Работаешь? — Морозов прошёл в глубь помещения, его голос разрезал тишину.
Волков вздрогнул и обернулся. Вид у него был понурый.
От былого докторского лоска и самодовольства не осталось и следа. Ссутулившийся, с потухшим взглядом, в помятом халате, он был похож на побитую, изгнанную из стаи собаку.
— Да, Александр Борисович. Как вы и просили. Изучаю состав…
— Тебе ещё долго отрабатывать свой косяк с наркотиками, — Морозов остановился у стола, пренебрежительно разглядывая сложную аппаратуру. — Одна ошибка, один неверный шаг — и вся наша многолетняя операция оказалась бы под угрозой из-за твоей жадности.
— Я понимаю, — Волков опустил голову. — Простите. Я не думал, что всё так обернётся. Что этот… Пирогов…
— Скажи спасибо, что я тебя не сдал, — главврач взял одну из колб с мутной жидкостью, покрутил в руках. — Пришлось сильно постараться, чтобы подчистить за тобой все хвосты. Уничтожить бумажные документы, подчистить записи в электронной системе, убедить главную медсестру, что она «ошиблась» при учёте. Ты мне очень дорого обошёлся, Егор.
Этот человек из Ордена думает, что он просто уберёт Пирогова по его приказу. Как наивно.
Пирогов — это не проблема. Пирогов — это ресурс. Феноменальный, почти магический дар диагноста.
Такое оружие не уничтожают. Его подчиняют. Ломают волю, находят уязвимые места, загоняют в ловушку и заставляют работать на себя.
И он найдёт способ это сделать. А когда Орден придёт за ним, они получат послушного, ручного гения. Его гения.
— Я восстанавливаю тебя в отделении, — объявил Морозов, ставя колбу на место.
Волков медленно поднял голову, в его глазах мелькнула слабая, недоверчивая надежда.
— Правда? Но… но как же… разбирательство?
— Теперь ты снова будешь работать у Сомова, — продолжил главврач, игнорируя его лепет.
— Но у Сомова будут вопросы, — осторожно заметил Волков. — Он же знает о моём отстранении. Он видел, как меня уводила служба безопасности.
— Он ничего не докажет, — Морозов усмехнулся. — Всё подчищено и убрано. Официально ты был на срочных курсах повышения квалификации по редким токсинам. Вот документы, вот справки. Всё абсолютно чисто.
Он небрежно бросил на стол пухлую папку с бумагами, подделанными в его канцелярии.
— И ты не просто будешь работать у Сомова, — Морозов наклонился ближе, его голос стал тихим, почти шипящим. — Ты будешь моими глазами и ушами в терапевтическом отделении. Будешь следить за каждым шагом Пирогова. С кем он говорит, что читает, какие лекарства назначает сверх протокола. Любая странность, любая ошибка, любой нестандартный ход. Ты понял меня, Егор? Ты теперь не просто врач. Ты — моя тень в терапии. И от того, насколько хорошо ты справишься, зависит, останешься ли ты в этой клинике… или закончишь свою карьеру где-нибудь в уездной больнице, вырезая грыжи пьяным крестьянам.
Волков смотрел на него, и в его глазах была смесь страха, унижения и… толики мстительной, ядовитой радости от возможности навредить своему главному обидчику. Он понимал, что у него нет выбора.
— Вы уверены, что это сработает? — спросил он.
— Да, — кивнул Морозов. — Потому что есть еще одна вещь.
* * *
Результаты МРТ пришли через два часа. Я уединился в ординаторской и открыл файлы на планшете, ожидая увидеть ответ, ключ к загадке. Я прокручивал срезы его мозга слой за слоем. Снова и снова.
Но там не было ничего.
Ни малейшего намёка на опухоль, ни следа перенесённой ишемии, ни атрофии коры, ни бляшек в сосудах. Мозг шестидесятилетнего купца выглядел на удивление здоровым, как у студента-отличника.
Странно. Очень странно.
Симптомы кричат о поражении височной доли, а анатомия молчит. Либо я чего-то не вижу, либо… либо проблема гораздо хитрее, чем я думал. Функциональное нарушение без структурных изменений? Но что могло его вызвать?
С результатами в руках я направился обратно в палату. Ещё в коридоре я услышал шум — отдалённые крики, топот ног, а затем — звон разбитого стекла. Я ускорил шаг.
— Что происходит? — спросил я пробегающую мимо медсестру с перепуганным лицом.
— В тридцать первой! Пациент сошёл с ума! — крикнула она на бегу, не останавливаясь.
Я рванул к палате.
У дверей уже собралась толпа — врачи, медсёстры, пара охранников и несколько любопытных пациентов в халатах. Все они, как на театральном представлении, пытались заглянуть внутрь.
Классическая картина.
Когда происходит что-то выходящее за рамки протоколов, система впадает в ступор. Десятки профессионалов, способных лечить по учебнику, оказались беспомощны перед лицом обычного безумия.
— Расступитесь! — я начал протискиваться сквозь толпу. — Дайте пройти!
Картина, открывшаяся мне, была странной.
Акропольский — тот самый апатичный, безразличный ко всему старик, которого я видел пару часов назад — стоял посреди разгромленной палаты, держа в заложниках молоденькую медсестру.
Она была белой как полотно, с огромными от ужаса глазами.
— Она пыталась меня убить! — орал он, его глаза бегали как у загнанного зверя. — Я видел! Она хотела поставить мне капельницу с ядом!
К горлу медсестры была приставлена обычная столовая вилка, но в руках обезумевшего человека и она выглядела грозным, смертоносным оружием.
Глава 10
— Никто не пытался вас убить, — я говорил максимально спокойным, успокаивающим голосом. — Отпустите девушку. Давайте поговорим.
— Не подходи! — он сильнее прижал вилку к горлу медсестры. На её белой коже выступили четыре красные точки, готовые превратиться в кровоточащие раны. — Я всё видел! Она с ними заодно!
Сомов стоял
