Всем женщинам нравится это - Эрли Моури
Еще миг и я окончательно убедился, что парень в клетчатой рубашке Глеб. Я чуть не заорал от радости! Она нахлынула теплой волной, иголочками пошла по всему телу! Ну, конечно, Карась не может утонуть! Карась не может просто так исчезнуть из моей жизни!
— Эй, ты, чертяка! — крикнул я, сдерживая хохот, рвущийся из груди.
А вот Карась в отличие от меня заорал! Заорал точно умалишенный и ломанулся через кусты. Ко мне, разумеется.
Обнялись, встретившись на середине поляны! Обнялись так крепко, что едва устояли на ногах.
— Это пиздец! Это пиздец, Саня! — приговаривал он, ощупывая меня, словно не веря в мою достоверность.
— Как же ты⁈ Как тебя снесло, утянуло, я готов был следом прыгать! — вырвалось из меня. — Но думаю, если я с лодки, то тогда уже нас двоих никто не спасет. В такую бурю сами же на «Тайгу» не залезем, только ее потеряем и сами уйдем на дно!
— Дурак был бы, если бы прыгнул! Это все равно как если б один с балкона свалился, прыгать за ним следом! — пальцы Глеба чуть не разорвали мой рукав.
— И представляешь, минуты не прошло, как «Тайгу» нахрен перевернуло! — продолжил я. — Думал, все, пиздец! С жизнью вмиг прощался! А вынырнул: тишь да гладь, солнышко светит, на воде волны вообще нет! Такое же не бывает! В принципе быть не может, но есть!
— Да я то же самое! В воду ушел, пытаюсь всплыть. Всплыло, а тут, — он простер руки к озеру. Потом повернулся, указал на лодку. — «Тайга» наша — это большое дело! Шмоток моих не осталось? И рюкзак все, да?
— При тебе еще унесло, — напомнил я, направляясь к лодке.
— Да помню я, помню. Это так, на всякий случай спросил. Ведь оно видишь как: унесло, но могло же назад принести, — отозвался Карась, закинув на плечо мокрую ветровку.
Глеб иногда тупит. Иногда сильно тупит и от этого бывает весело, но иной раз совсем не весело.
— Я тебе, сейчас кое-чего скажу, только ты сначала присядь, — продолжил он, подходя к лодке.
Я обернулся, гадая, чем он мне собирается удивить. Вообще, после случившегося, удивить меня было крайне сложно.
— Присядь, Шуруп! — настоял он. — Я ж о тебе пекусь. А то сейчас шлепнешься, головушкой, нянькайся потом с тобой.
Прозвище — Шуруп пришло ко мне еще в детстве от отца. Я в карманах часто носил гайки, винтики и всякие части от конструктора, ну и отец прозвал меня сначала Винтиком. Была такая сказка про Незнайку и его друзей, среди которых заметное место занимал некий Винтик и Шпунтик. Вот и я стал как бы Винтиком. Одноклассники прозвище, данное отцом, переврали на свой манер и начали величать меня Шурупом. Я не возражал, даже малость гордился, потому как любил возиться с железками и мастерить всякое. А Винт или Шуруп для прозвища не слишком велика разница.
Чтобы не расстраивать Карасева я все же присел на нос «Тайги» и с любопытством уставился на него:
— Ну, вещай свое сногсшибательное
Глава 2
На поляне Ланиты не скучно
— Ну? — поторопил я его, опасаясь, что Глеб никогда не родит новость, которую опасно слушать стоя.
— Сань, если кратко, то… — он умел играть на нервах: выдержал гроссмейстерскую паузу и с трагической важностью произнес: — Мы в глубокой жопе.
— Жопе? — меня начал пробирать смех, я схватился за живот, затрясся, «Тайга» тоже задергалась подо мной от веселья. В самом деле я мог бы упасть. Как же мудр был Карась, что заставил меня не слушать эту потрясающую новость стоя! — Жопе, да? — переспросил я. — А чего тут так зелено? Птички поют, слышишь?
Откуда-то сверху, с той самой стороны, где я прогуливался возле огромных колокольчиков, доносились трели птиц, которых я прежде не слышал.
— Ты дебил? В жопе — это аллегория или как там это называется. Шуруп, не валяй дурака. Ты прекрасно понимаешь, о чем я. Давай по-серьезному. Шутки сейчас бодро идут нахер. Решим насущные проблемы, тогда повеселимся, — с суровым видом Карасев достал из кармана куртки пачку «Парламента». Даже открыл ее, искоса поглядывая на меня. Лишь когда начал вытягивать сигарету и у той оторвался фильтр, спохватился, что сигаретки мокрые. Выругался и окончательно утвердился: — Да, мы в жопе! Зеленой, с птичками, цветами и прочей хренью! Я даже покурить не могу, блять! И это не смешно! В общем так, если до тебя мои аллегории не доходят, тогда тяжелая конкретика: это не Земля, Сань. Это другая планета. И мы — попаданцы. Вникаешь? Самые настоящие попаданцы — как в книгах Андрея Круза или этого, Эрли Моури. Не смотри так, Шуруп, я не свихнулся. Нормально у меня с головой. Именно поэтому я могу делать такие непростые выводы.
— Да я особо не спорю. Уж это точно не Дачное, — я бросил взгляд на озеро, игравшее рядом солнечными бликами, и начал расстегивать рубашку. Давно ее следовало снять, разложить на просушку. — Все это точно не Подмосковье и не Россия, — продолжил я. — Как бы у самого глаза есть и сображалка работает. Давай так, Глеб, если по-серьезному: ты чего здесь такого видел, что делаешь подобные выводы? Спрашиваю без подковырки.
— Дохрена чего видел. Эти растения, лес там дальше с большими деревьями, даже не большими, а огромными — все это не наше, Сань. Оно как бы похоже, но лишь похоже. Понимаешь? Вот, к примеру, гриб у ручья видел. Выглядит как обычный мухомор: шляпка красная в белый горошек, весь такой… — он на миг замялся, — идеальный, что ли: цвет яркий, шляпка глянцевая, белые пятнышки ровные. Образцовый мухомор. И все бы хорошо, только он мне почти по пояс. А ранее, как только выплыл, на берег выбрался, смотрю, лягушка сидит. Здоровая такая, размером с небольшой арбузик. Зеленая с желтыми пятнышками, глаза на выкате, синие. Невинные глазки, как у моей Лизы.
— Если как у твоей Лизы, то только с виду невинные, — съязвил
