Индульгенция. Без права на ненависть. Часть 5 - Тимур Машуков
Я не приказала. Я констатировала. И сила Царства Мертвых откликнулась. Тени за колоннами ожили, сгустились. Холод, способный заморозить божественную кровь, пополз по залу. Воздух стал вязким, как смола, давя на их сияющие формы. Мелкие божки замерли, их гнев сменился животным страхом. Они почуяли Дверь, за которой нет возврата. Не для душ смертных — для них. С визгом, со вспышками, они стали таять, исчезать, смываемые волной абсолютного Небытия, что я приоткрыла на миг.
Остались двое. Сварог, все еще пылающий, но уже без прежней уверенности. Его взгляд метался, оценивая сгущающиеся вокруг него Тени. И Переруг, съежившийся, готовый сбежать, но жажда мести и утраченного влияния приковывала его к месту.
— Вы двое, — голос мой был гладким, как лед на черной воде, — потеряли свои метки. Ваша воля больше не держит Видара на привязи. Ярмо снято. По договору. С ним.
Сварог рванулся вперед, но тени перед ним встали стеной. Его жар бился о них, как о скалу.
— Тогда он свободен⁈ Ото всех⁈ Мы потеряли контроль⁈
— Свобода — иллюзия, — парировала я. — Особенно для такого… инструмента силы. Видар осознает необходимость направляющей руки. Избранной руки. Он согласен. Был согласен и раньше, — я подчеркнула последнее слово, глядя прямо в ослепительные глаза Владыки Огня. — Он желал лишь избавиться от роя. От пиявок. От мелких игроков, — мой взгляд скользнул по Переругу, заставив его сжаться. — Оставить… главных.
Наступила тишина. Гнев Сварога клокотал, но в нем появилась искра… расчета. Он понял. Переруг заерзал, его цепкий ум уже лихорадочно соображал, как вывернуться, как урвать свой кусок в новой игре.
— Предлагаю то, о чем он говорил, — продолжила я, не меняя тона. — Совместное влияние. Три силы. Огонь Небесной Кузни, — кивок Сварогу. — Ярость Рода и его судьба, — кивок Переругу. И пауза. — И… Весы Перехода. Моя длань. Мое слово — последнее. Решающее.
Сварог замер. Его пламя теперь не пожирало, а измеряло. Взвешивало выгоду. Он потерял полный контроль, но избавился от конкурентов и получил… союз с самой Смертью? Сильный ход. Опасный, но сильный.
Переруг захихикал, потирая костлявые руки:
— Триумвират… Да, да! Яростная мощь рода, закаленная небом и… направленная твердой рукой к достойному Концу! Я… я принимаю! Я знаю его душу, я могу…
— Ты будешь делать то, что скажу я, — оборвала я его, и мой холодный взгляд впился в него, замораживая слова на губах. — Или присоединишься к изгнанному рою. Навечно.
Он сглотнул, кивнул с унизительной поспешностью.
Сварог долго смотрел на меня. Его пламя угасло до тлеющих углей в глазах.
— Договор, Моргана? — его голос был низким, как гул земных недр. — Или ловушка?
— Договор, — ответила я. — Как и прежде. Только теперь… чище. Без лишнего шума. Видар набирает силу. Он вернется. И тогда мы начнем. У вас есть время обдумать свои условия. Но помните — я стерла метки однажды. Сделаю это снова, если ваше влияние станет слишком токсичным. Теперь же оставьте меня. Мне нужно подготовиться к возвращению нашего орудия. Ему предстоит пройти через Плавильню Теней.
Они ушли. Сварог — тяжело, как гора, сдвинутая с места, унося с собой гул небесного недовольства. Переруг — крадучись, как вор, оглядываясь на сгущающиеся за его спиной тени.
Тишина Зала сомкнулась вновь. Лишь ледяное дыхание Вечности. Я закрыла глаза.
Тень Видара, его яростная, неукротимая душа уже плыла в пучинах междумирья, набирая силу.
Скоро он вернется. И начнется новая игра. С новыми правилами. Моими правилами. И первый ход… будет за Смертью.
Глава 8
Глава 8
За миг до этого. Или спустя многие годы.
Лабиринт Холода не был местом. Он был состоянием. Вечным, пронизывающим до костей духа. Я шагнул за врата из черного льда — и мир схлопнулся. Не темнота. Белизна. Ослепительная, режущая глаза пустота, где каждый кристаллик воздуха висел как ледяная игла. Холод не кусал — он ввинчивался. В мысли. В память. В самую сердцевину того, что зовется «я». Здесь не было времени. Только бесконечное «Сейчас».
Первые шаги были огнем. Казалось, дух мой треснет, как стекло, брошенное в кипяток. Я орал. Глухо, бессильно. Эхо глохло в белом безмолвии.
Моргана говорила: «Холод — не враг. Он — точильный камень для твоей воли. Прими его. Стань им».
Легко сказать, Царица Смерти. Легко сказать, когда трон у тебя из вековечного льда, протертого до дыр твоей задницей. За века привыкла, небось, сидеть на холодном, без боязни что-нибудь себе застудить.
Я падал. Вставал. Шел. Снова падал. Белизна давила, лишая ориентиров. Лишь внутренний компас ярости, тот самый, что Переруг когда-то взрастил во мне, горел тусклым углем в груди. Не сдамся. Не сдамся им. Ни ей, ни Сварогу, ни этой проклятой пустоте!
Ярость гнала вперед. Сквозь снежные бури, режущие лицо невидимыми бритвами. Сквозь ледяные поля, где каждый шаг — риск провалиться в синюю бездну, где ждало нечто большее, чем холод.
И оно пришло. Стражи Безмолвия. Не тела. Не тени. Сгустки абсолютного нуля, принимающие форму — то гигантского медведя с клыками из сосулек, то многорукого слизня, оставляющего за собой ледяные шрамы на реальности. Их касание высасывало жизненную силу. Саму энергию духа.
Первая схватка была короткой и унизительной. Мои удары проходили сквозь них, лишь замедляясь, как в густом меду. Их когти — нет, не когти, а отсутствие тепла, облеченное в форму — рвали мою сущность. Я отполз, истекая сияющим туманом боли, чувствуя, как слабею.
Я умру здесь. Навсегда. Возникшая мысль была ясной, как льдинка. Уверенность. Констатация. И именно она разожгла угли ярости докрасна.
Нет. Не здесь. Не так! Я впился взглядом в ближайшего Стража — медленно плывущего ко мне сгустка вечной мерзлоты. Увидел не врага. Увидел… течение. Ритм. Как пульсирует в нем холод. Как он вбирает энергию мира вокруг. Прими холод. Стань им.
Следующая атака Стража была не ударом, а объятием. Он обволакивал, пытаясь заморозить дух изнутри. Я не сопротивлялся. Я пропустил холод внутрь. Не как боль. Как поток. Как силу. Я почувствовал, как его ледяная суть сталкивается с моей яростью — не гасит, а… кует. Как молот Сварога по раскаленному металлу. Кровь Моровых бушевала во мне.
Я зарычал — звук, полный хрустального лязга. И моя рука, уже не просто духовая проекция, а нечто плотное, обледеневшее, пронзила Стража. Не разорвала. Впитала.
