Меткий стрелок. Том III (СИ) - Вязовский Алексей
Нападение на стойбище прошло по плану, словно отточенный механизм. Мы на лодках поднялись по Клондайку, вошли в ручей. Под утро, когда первые серые проблески рассвета лишь намечались на горизонте, окружили лагерь. Спали индейцы крепко, чумов было много, дым из них лениво тянулся к небу. Охраны не было. Мы подползли вплотную, затаились, ожидая моего сигнала.
Первые лучи солнца коснулись верхушек сосен. Я поднял руку, потом резко опустил.
— Вперед!
Мы бросились в лагерь. Внезапность была полной. Констебли, старатели — все действовали быстро, профессионально. Индейцы, проснувшиеся от шума, от криков, от тяжелых шагов, не успели оказать сопротивления. Старики, женщины, дети — почти всех согнали в центр лагеря. За исключением одного чума на отшибе. Его я приказал обойти. И как только поднялся шум, откуда сразу сбежало несколько подростков с пожилой тананой. Собственно, так и задумывалось. Теперь, они должны сообщить своим воинам о случившимся. И те придут сюда. В этом я не сомневался.
* * *К приходу воинов танана надо было подготовится.
— Кузьма, — сказал я. — Делаем четыре землянки. Быстро. С крышками из ивы, с маскировкой из травы. Вот здесь, здесь, здесь и здесь. — Я показал места по периметру стойбища. — И тренируемся. Быстро выскакивать по свистку.
Старатели, понимая всю серьезность ситуации, работали споро. Копали, рубили, плели. Сержант Фицджеральд, Картер, Олаф, Артур — все были задействованы, никто не сачковал. Только банноки забрались на деревья — следили за окрестностью в бинокли.
— Теперь охрана, — сказал я Картеру. — Только несколько человек. Разжигаем костры, показываем беспечность. Пусть думают, что мы расслабились.
Мы тренировались весь день. Свисток, быстрый рывок из землянок, дружный залп, второй. Скорострельность наше все. Я сам несколько раз проверял маскировку. Ничего не видно, все идеально.
Вечером, когда стемнело, и вокруг стойбища зажглись костры, я стоял возле одного из них, смотря на связанных танана. Женщины плакали, дети жались к ним. Это было печальное зрелище.
— Итон, — подошел Кузьма, его лицо было мрачным. — Это… не по-христиански. Детей брать в заложники…
— А убивать старателей, глаза им выкалывать? — жестко спросил я. — Это по-христиански? Они начали войну, Кузьма. А я ее закончу.
Он промолчал, отвел взгляд.
Первый день прошел в напряженном ожидании. Никого. Индейские воины не появлялись. Напряжение росло, старатели, констебли— все нервничали. Проверяли оружие, перешептывались. Я видел, как в их глазах отражается усталость и страх. Страх неизвестности.
— Не придут, — сказал один из старателей, вытирая пот со лба. — Боятся.
— Придут, — ответил я. — За своими семьями они явятся как миленькие. Вопрос лишь в том, когда. И откуда.
Я чувствовал это. Это было лишь затишье перед бурей.
— Черт бы их побрал, — пробормотал я, глядя на темный лес. — Почему я не взял с кораблей пулеметы? Хоть пару «Максимов»! Все было бы намного проще. Поставил их бы с севера и юга, пара-тройка очередей и можно зачищать лес…
Наступила вторая ночь. Она была темной, безлунной. Звезды едва пробивались сквозь низкие облака. Поднялся ветер, холод проникал до костей. Костры горели ярко, отбрасывая причудливые тени. Караульные, изображая беспечность, сидели у огня, лениво переговариваясь. А остальные, в землянках, ждали. С оружием наизготовку.
Я сидел в одной из землянок, вжимаясь в холодную землю. Рядом — Фицджеральд, Картер, Артур. Все напряжены до предела. Время тянулось мучительно медленно. Каждая тень казалась движением, каждый шорох — шагами.
Вдруг… Я услышал это. Крик совы. Это Сокол подавал сигнал — банноки кого-то заметили.
— Идут, — прошептал Артур.
Снова тишина. Напряженная, звенящая. Еще один крик. Пора.
Я поднял свисток. Губы мои пересохли. Сердце колотилось, как загнанный зверь. Резкий, пронзительный свист разорвал ночную тишину.
Из-за земли, словно призраки, выскочили наши люди. И тут же уткнулись в спины индейцев — те уже прошли мимо землянок.
— Огонь! — крикнул я, но это не требовалось. Десятки стволов дружно жахнули в спины. Индейцев было человек пятьдесят, первым же залпом мы их уполовинили. Мой Кольт и Ле Ма не прекращали стрелять ни на секунду. Бам, бам… еще один упал, следующий.
Танана, застигнутые врасплох, не успели отреагировать. Они бросились врассыпную, пытаясь скрыться в лесу. Но наши люди стреляли в упор, в спины. Пули рвали плоть, валили тела. Крики боли, предсмертные хрипы.
Бойня. Это была бойня. Не бой, а хладнокровное, беспощадное уничтожение. Индейцы были в ловушке, под перекрестным огнем.
Спустя несколько минут все было кончено. Тишина. Только стоны раненых, да тяжелое дыхание наших людей.
— Не теряем внимание! — крикнул я — Контроль!
Раненых мы в плен не брали — добивали. То тут, то там слышались выстрелы. Наконец, все законилось.
Я подошел к костру. Мои охранники, что сидели у огня, выглядели бледными. Трое из них лежали на земле, корчась от боли.
— Ранены, Итон! — сказал один. — Зацепило. В ногу.
Я склонился над ними. Рука, нога, простреленный бок… Ничего серьезного.
— Сейчас вас перевяжем.
Появился мрачный Кузьма:
— Сорок два человека. Горный Ветер тоже убит — опознали по ожерелью из волчьих зубов. Ему пуля в лицо попала.
Я почувствовал холод в груди. Это была моя победа. Но цена ее была высока.
— Что будем делать с телами? — спросил Фицджеральд, его голос был сухим, деловым.
— Завтра утром, — ответил я, — похороним. В братской могиле.
Я посмотрел на восток. Там, за холмами, уже начинал брезжить рассвет. Наступал новый день. В котором мы, победившие, должны были решить, что делать с женщинами и детьми танана.
Глава 10
После истории с танана, чья мрачная тень еще некоторое время висела над Доусоном, началась, как это часто бывает на Аляске белая полоса. Впрочем, сначала черная попыталась продолжить свое шествие — у меня состоялся тяжелый разговор с Марго о судьбе индейских семей, которых я, по совету Картера, велел под охраной переселить в верховья реки Стаюрт. Там, в канадских владениях, правительство Канады решило выделить земли под резервации, и эти земли пришлось выкупить мне — таковы были итоги телеграфных переговоров с юконским комиссаром. Марго была категорически против, опасаясь, что в ходе трудного перехода через лесные дебри и по бурным рекам погибнут дети, а то и все старики.
— Итон, это же варварство! — голос ее дрожал от возмущения, когда мы обсуждали детали. — Мы не можем просто переселять людей по своей воле! И переводить их через сотни миль диких земель.
Я слушал ее и усмехался. Именно этим американцы и канадцы занимались последнее столетие нон-стоп — созданием резерваций для индейцев, перемещением их туда-сюда и опционально выпиливанием самых агрессивных.
— Любовь моя! Им выделяют хорошие земли, на Стюарте и окрестных озерах отличная рыбная ловля, из запасов Доусона я дам провизии в дорогу — парировал я, стараясь сохранять спокойствие. — И это же индейцы! Они привыкли к кочевьям! Плюс, мы отправляем их лодками, я даже нашел небольшой пароход, готовый взять их на буксир. Дети не погибнут. Картер лично пойдет с ними.
Перспектива путешествия по воде, да еще и на буксире парохода, словно бальзам, успокоила ее тревоги, напряжение спало.
Улеглось все и в Доусоне. К этому, разумеется, приложило руку не только мое вмешательство, но и сама судьба, которая, казалось, решила осыпать меня дарами. Причиной стало открытие нового, невероятно крупного месторождения на бывшем лосином пастбище, всего в нескольких милях от индейского ручья. Над этим постарались мои геологи, те самые, что прибыли из Портленда. Их настойчивость, их знания, их способность «читать» землю, как открытую книгу, оправдали себя сторицей. И разумеется, я был первым, кто застолбил на себя, Артура и Марго весь выход жилы. Я не стал мелочиться, оформил клеймы сразу на целую сеть участков, простирающихся вдоль ручья и его притоков. В этом мне, как обычно, помогли и староверы с банноками. В Доусоне слоучился очередной приступ золотой лихорадки, народ рванул по соседним ручьям и оврагам, но второй такой жилы найти не получилось. Что не прибавило мне популярности в городе.
