Джо 3 - Харитон Байконурович Мамбурин
— Хватит! — рявкнул побагровевший Бюргаузен, — Я пришел за тобой, Астольфо! Я забираю тебя отсюда! Будешь жить в столице, а сестры пойдут в твою свиту!
— Нет! — тут же отчаянно выкрикнул парень.
— Перечишь мне? — прищурился совсем уже осмелевший барон Бюргаузен, — А если я отрекусь от тебя⁈ Местный титул ненаследуемый, ты тоже станешь никем!
— Ну и пусть! — не сдавался девочкоподобный, но с внушительными яйцами, пацан, — Мне все равно!
— Хватит этой чуши! — решил развить успех пришелец, зашагав вперед и… споткнувшись при звуке нового голоса.
Моего.
— Слышь, говно… — неторопливо разогнулся я во весь свой совершенно средний рост, — Ты кто такой?
— Что⁈ — опешил молодой мужик, тараща на меня глаза, — А ты…
— Нет, ты, — перебил я его, — Ты — кто такой? Вот барон Бруствуд. Человек, дослужившийся до королевского казначея. Передавший сыну собственное баронство. Ставший, за две недели, личным поставщиком графа Караминского. Ведущий, прямо сейчас, торговые переговоры с представителем клана Соурбруд. Друг волшебника. И когда этот достойный человек, сюзерен всех окрестных земель и людей, занят делом, к нему врывается какая-то непристойно визжащая невоспитанная свинья, заявляющая свои права на его сына. И я, волшебник Джо, интересуюсь у этой свиньи — чего она в жизни добилась, чтобы иметь право так себя вести? Кто ты такой? Что у тебя есть, кроме того, что тебе, свинье, пожаловал отец?
Говорил я это всё, неторопливо двигаясь как к сделавшему несколько шагов назад барону, так и к его вытаращившим зенки дружкам. Делал я это с совершенно недвусмысленным видом, очевидным для окружающих.
— Джо! — Ходрих Бруствуд наконец-то подал голос, — Не надо применять магию к моему сыну и его друзьям!
— И не собирался, — качнул я головой, закатывая рукава, — Вовсе не магия им сейчас набьет морды, а затем погонит пинками, как скот, назад в башню, чтобы они спрятались в болоте, из которого выползли. Совсем не магия. Но им она покажется волшебством.
В принципе, я соврал, но лишь на чуть-чуть. Нет ничего трудного в том, чтобы раздать по мордасам четырем телкам, которые о мордобое не знают совершенно ничего, а кинжалы даже не догадались достать из ножен. А вот гнать четверых придурков пинками километр с лишним? Я бы не смог. Но это пинками. Вожжи справились замечательно. Весь секрет ведь в чем? Исхлестать ползающих в грязи паразитов так, чтобы те от боли даже не помышляли о сопротивлении, пока будут бежать назад под азартное мычание провожающего нас Кума. Ну и под хохот карла тоже.
Ишь че, суки, задумали! Уронить реноме моего партнера на деловых переговорах!
Барон, правда, был расстроен.
— Ты даже не дал мне высказаться, — упрекнул он меня по возвращению.
— А надо было? — удивился я, — Кажется, мы с вами сразу поняли, что вы потеряли не двоих, а трех детей.
Ходрих понурился. Подтекст действий его старшего сына был пронзительно ясен — спасти сестер ценой младшего брата. Баронет, в свите которого вертящие им куда нужно, женщины — это хоть что-то для тех, кого буквально выпихнули чуть ли не в простолюдины, в позорные «знатные девицы». Таких замуж берут только рыцари, у которых одна башня и никаких перспектив, ну, вроде сэра Бистрама. Хотя, у этого сэра хоть и мало имущества, зато чести хватает с лихвой, а вот этого добра у лихих сестренок нет вообще, а значит…
Ну, в принципе понятно. Пока папаша работал, дети крутились и вертелись, не трогая родителя, который преумножал своё добро тихо и благополучно, но как только Ходриха выкинули на мороз, молодые авантюристы решили хоть что-то поиметь с его политического трупа. Действовали согласованно, каждый в своей роли, только вот без своих ушей и губ в столице, молодой Бюргаузен превращался в почти то же, во что превратились его сестры — в ничто, сидящее на болоте. Что тут поделаешь, всё понятно и предсказуемо.
У слабых далеко не всегда есть роскошь выбора, особенно у юных детей королевского казначея. Зато много соблазнов.
И конечно же, мы снова нажрались втроем, сочувствуя баронскому горю. Этот долг в равной степени объединил и аристократов, и волшебников, и помытого карла. А как тут не нажраться? Это фэнтези. Вай-фая не завезли, эльфийку танцевать стриптиз не заставишь, в преферанс никто не умеет… Хм, преферанс.
А что, идея!
Интерлюдия
Его сиятельство, граф Азекс Караминский, бросил, стоя, быстрый взгляд в одно из зеркал, расположенных на стенах зала дворца его сюзерена, герцога Глаумворт. В отражении на него уверенно взглянул немолодой, но стройный человек, со вкусом одевающийся, но не приемлющий помпезности. Буйные волосы, с трудом, но уложенные в прическу, скромные усы с бородкой, взгляд твердый и спокойный. То, что нужно. То, как и должно всё быть.
Граф считал людей патологическими падальщиками, стайными причем. Увидев уязвимость, они обязательно пользовались ей, стремясь извлечь из всего, что попадается им под руку, прибыль, утешение или смазку для собственного эго. Простолюдины, благородные… совершенно неважно. Азекс Караминский был твердо уверен в том, что люди одинаковы все в своей первородной глупости, но новую глупость и косность обретают, прорастая в собственной нише. Даже не нише, клетке! Но, тем не менее, никогда не упустят случая просунуть пасть через прутья решетки, чтобы вцепиться в того, кто неосторожно приблизится.
Ему приходилось следить за собственными рукавами, к которым примерялись чужие зубы, всю жизнь. Людской молве плевать, что Побережье — не просто важный домен Рикзалии, но единственный, никогда не причинявший королевству проблем. Место, что не могло похвастаться мануфактурами, шахтами и развитой торговлей, зато служило как надежным источником налогов и рекрутов, так и бездной, в которой с концами пропадали ненужные правителю люди. Простолюдины, заслужившие большую награду, но состарившиеся, аристократы, провинившиеся или исчерпавшие собственную полезность… Все, кто заслужил тихого забвения.
Азекса Караминского называли «тюремщиком», «держателем богадельни», «собирателем мусора»… но — за глаза и шепотом. Почему за спиной, то это понятно, но вот почему шепотом — сейчас граф собирался это в очередной раз показать. Прилюдно.
— Конь,
