Меткий стрелок. Том III (СИ) - Вязовский Алексей
И главное — у невесты будет белое платье. Сшитое за одну ночь всем городом. Пришлось собрать всех швей, делать несколько примерок — финальная уже под утро — а главное, отдать за все это кучу денег.
Первым делом… венчание. Я обещал Марго, что оно будет особенным.
Сначала мы отправились в лютеранскую церковь — небольшой, но опрятный сруб, стоявший на окраине города. Пастор Джонсон, которого я познакомил с Марго накануне, был готов. Но… когда я объявил, что после его церемонии мы идем венчаться к староверам…
— Но… мистер Уайт… — замялся пастор. — Это… не принято. Венчаться дважды. Тем более… схизматиков.
— Пастор, — сказал я спокойно. — Мне нужны обе церемонии. Мои люди, староверы… Для них это важно. А для вас… — я достал из кармана пухлый мешочек с песком. — Я готов пожертвовать на строительство новой церкви в Сороковой Миле. Пять тысяч долларов.
Глаза пастора расширились. Пять тысяч долларов! На новую церковь! Здесь, на Севере, это было целое состояние. Его колебания длились недолго.
— Это… это благое дело, мистер Уайт, — сказал он, принимая мешочек. — Благодарю вас. Господь благословит ваш брак.
Первая церемония прошла быстро. Пастор прочитал молитвы, обвенчал нас по протестантскому обряду. Марго, в своем чудесном, сшитом за ночь платье — белом, простом, но таком красивом — стояла рядом со мной, сияющая. Артур был свидетелем.
Из лютеранской церкви мы отправились в старообрядческий молельный дом. Маленькая церковь, без колокольни, но с куполом. Внутри — старинные иконы, самодельный иконостас. Отец Михаил, тот самый, что чуть не сорвал хоккейный матч, тоже поначалу сопротивлялся. Сначала невеста должна перейти в старообрядческую веру, креститься, исповедоваться… И только потом брак. Это он еще не знал про первое венчание.
И тут дело решили деньги на храм в Сороковой Миле плюс заверения, что в России мы решим все вопросы с патриархами из Рогожской слободы. За несколько месяцев жизни в Доусоне священник уже пообтерся в городе старателей, немного снизил накал религиозного фанатизма — освящал золотоносные участки, венчал староверов с девушками из индейских племен. Правда, сначала старался склонить в свою веру местных.
Церемония у староверов была другой. Более древней, торжественной. Пение, поклоны, свечи. Отец Михаил обвенчал нас, благословил долгим, проникновенным словом. Староверы пели, крестились двоеперстно. Марго стояла рядом со мной, растроганная.
После двух венчаний, я взял жену за руку и повел в мэрию. Там, под портретом Королевы Виктории, я сам, Итон Уайт, избранный мэр Доусона, выписал нам брачное свидетельство. Все официально и по закону. Это была последняя, символическая часть нашей свадьбы.
— Вот, — сказал я, протягивая свидетельство Марго. — Теперь ты официально миссис Уайт. Перед Богом и людьми.
Она взяла свидетельство, улыбнулась. В ее глазах светилось счастье.
И начался пир. Весь Доусон гулял. Главный зал мэрии был празднично украшен свежесрубленной хвоей. Запах ели, сосны смешивался с ароматами еды и напитков. На длинных столах ломились блюда — жареный лось, оленина, копченая рыба, даже консервированные персики и ананасы, которые я заказывал в Портленде. Бочки с виски, пивом, пуншем от Джозайи. Испекли нам и свадебный каравай. Который я с шутками и смехом, показывал Марго, как правильно ломать.
Народ гулял от души. Староверы в своих нарядных рубахах, старатели, моряки с двух «Дев», констебли, женщины в лучших платьях, какие только смогли найти или сшить. Музыка играла без перерыва — тапер на пианино, скрипач, кто-то играл на губной гармошке. Танцевали все. Вальсы, польки, джиги. Даже мужчины танцевали с мужчинами, как это стало привычным в Доусоне. И все смеялись, шумели, кричали «Горько!». А мы с Марго целовались под всеобщий хохот.
Артур сиял. Он станцевал с сестрой, потом выпил шампанского, разбил бокал на счастье. Парень был абсолютно счастлив.
Я смотрел на этот праздник, на этих людей. На свой город. И чувствовал невероятное удовлетворение. Несмотря на хаос, на трудности, на угрозы — мы выжили. И теперь… мы праздновали.
В разгар веселья я подошел к Олафу, который сидел за столом, обнимая приятеля, и громко пел.
— Олаф! — крикнул я ему на ухо. — Спасибо, что пришел!
— Мэр! — пробасил он. — Свадьба что надо! И невеста красавица! Поздравляю!
— А где мистер Дэвис? Почему я его не вижу?
Старатель засмеялся:
— Абсент оказался слишком крепок для него. Ушел в запой.
Мнда… Ладно, этим я займусь после свадьбы.
* * *Догуливали уже в Мамонте. Поздним вечером, когда гости понемногу начали расходиться, я взял Марго за руку.
— Еще танец? — спросил я.
Она улыбнулась, покачала головой:
— Сил уже нет!
Мы попрощались с последними гостями, поднялись наверх. Спальня была тоже готова. Хвоя на полу, чистое белье на кровати, горящая печь, тепло, уют. Здесь, на краю света, посреди кипящего «золотого» города.
Я смотрел на нее. На ее лицо, освещенное огнем печи. На ее глаза, полные нежности и любви. На ее белое платье, чуть помявшееся за день, но все равно прекрасное.
Мы сняли одежду, не торопясь. Я чувствовал ее нежную кожу, тепло ее тела. Месяцы разлуки, ожиданий — все это снова сгорело в огне нашей страсти. Наша любовь прошла закалку испытаниями и расстоянием. Мы были едины.
Глава 8
Маргарет вписалась в жизнь города очень быстро и органично. Буквально на следующий день после свадьбы она уже проводила совещания и занималась делами Доусона. С ее энергией, острым умом и решимостью, дела мэрии пошли совсем по-другому. Супруга взяла на себя всю административную работу, ответы на письма, сбор налогов. А также задачи связанные с больницей — оплату счетов, учет медикаментов, распределение коек, даже найм новых врачей. Она делала это с энтузиазмом, энергично, но вежливо. Общалась с доктором Стерлингом, вникала в проблемы. Я же, признаться, старался обходить госпиталь стороной. Вид страдающих людей, их застывшие, искаженные болью лица — все это давило на меня. Голод, холод, болезни — цена золотой лихорадки была высока, и платили ее многие.
Помимо больницы, Марго взвалила на свои хрупкие плечи и сбор налогов. Дело это было непростое. Старатели, коммерсанты, владельцы салунов и лавок — никто не горел желанием расставаться с золотом, добытым таким трудом. Но Маргарет подошла к делу системно. Ввела учетные книги, установила часы приема, общалась с каждым лично, даже тайком подсчитывала выручку заведений. Где уговорами, где убеждением, а где и с помощью сержанта Фицджеральда, который стоял рядом на ее приеме с невозмутимым лицом и Кольтом на поясе, она добивалась своего. Золото, положенное в городскую казну, было реальным, тяжелым. И его становилось все больше.
Мистер Дэвис, вышел из запоя на третий день, проклял весь доусоновский алкоголь чохом и отбыл на «Северной Деве», увозя в Портленд еще четыре миллиона в золоте. Часть его предназначалась для увеличения уставного капитала банка «Восточный Орегон», часть — на текущие нужды. Еще миллион я оставил здесь, в Доусоне. Эти деньги предназначались для скупки участков — золотых приисков на Клондайке и его притоках. Не только на Эльдорадо или Индейском прииске, но и на других ручьях, которые еще только ждали своих первооткрывателей. Я планировал расширять владения, контролировать все больше золота. Увы, дело это было затратным. За средний «столбовой» участок с содержанием золота 3 грамма на метр кубический просили двадцать тысяч долларов. И это даже не верхняя планка — все зависело от жадности владельца. Приходилось долго торговаться, приводить свои цифры возможной добычи, дабы сбить цену. Это сильно утомляло и отнимало массу времени. А перепоручить переговоры было банально некому. Дефицит кадров был жуткий.
Пока город рос и развивался, готовясь к очередному наплыву старателей, я готовил еще одно важное событие. Открытие биржи Доусона. Здание мы построили быстро — пристройку к Сити-холлу, с большим залом, где могли разместиться десятки человек. Зал был светлым, с высокими окнами, что выходили на центральную площадь. Посередине — большая, круглая яма с уступами, вокруг — столы и стулья. На стенах — черные грифельные доски, на которых мелом должны были писать котировки.
