Всем женщинам нравится это - Эрли Моури
Мне показалось, что она забыла его имя и я подсказал:
— Карась.
— Только ты, Карась, не вздумай рвать цветы в ее саду! Она очень рассердится! А в Оулэне нет никого хуже, чем сердитая Сэнта! Гномы очень боятся ее, когда она злится, — предупредила фэлиса. — Чем ходить к ней, я лучше сама приглашу ее к себе. Скажу ей, что у меня появились мужчины. Пусть гадает, что это такое! И хотя, ей нужно готовиться к завтрашнему рождению гномов, она не удержится — сразу прилетит ко мне! Вот увидите! — со смехом заверила Элли, вытащила из-за пояска серебряную палочку, украшенную на конце голубым кристаллом и на полминуты прикрыла глаза.
Мы с Глебом переглянулись. Карась даже покраснел, сдерживая смех от несказанного удовольствия и показал мне кулак, вытянув большой палец вверх. Конечно лайк! Еще какой лайк! Кажется, я уже влюбился в Элли. И если в этот раз Глеб встанет на моем пути, я точно не уступлю. Хватит мне быть добрым и пушистым, а потом страдать из-за собственной доброты! Я припомню ему Лизу и многое что было между нами в буйной юности. Не знаю, насколько хороша Сэнта, быть может она еще очаровательнее фэлисы, стоявшей напротив меня с прикрытыми глазами и что-то шептавшей пухлыми губками. Пусть эта Сэнта даже лучше Элли, и пусть Карасев топчет свои тропинки к ее сердцу или кого-то там еще, но Элли я не уступлю. Именно я должен показать этой милейшей фэлисе, что кроется за словом «мужчина» во всех истинных смыслах.
Элли открыла глаза, взмахнула изящной палочкой с голубым кристаллом, и несколько золотистых пылинок, витавших возле нее, соединились облако, полетели туда, куда направила их фэлиса.
— Вот уже не знаю, все ли Сэнта успела приготовить к рождению новых гномов, но теперь она точно не усидит дома! Увидите, скоро появится здесь! — заверила Элли, убирая палочку за пояс.
— Это у тебя волшебная палочка? — забавляясь, поспешил спросить Карасев.
Не дав ей ответить, я тут же напал на Элли с другим вопросом:
— Элли, ты сказала что-то о рождении гномов. У гномов, как я понимаю, есть женщины? И вы, фэлисы, как-то помогаете им?
— Что такое «женщины»? — в очередной раз на ее милом лице отразилось непонимание.
— Ну как же женщины… У которых… — пытаясь объяснить, движением руки я изобразил выпуклые холмики на груди, — есть это… Груди.
— У которых лица не грубые как у нас и на лицах не растут волосы, — вставил Глеб, забыв о своем вопросе насчет волшебной палочки.
— Женщины, которые рожают детей, — добавил я.
— Детей? — фэлиса нахмурилась. — Такие груди, мастер Алекс, могут быть только у фэлис и фей, которые суть тоже фэлисы и награждены нашей богиней за верное служение ей и этому миру. Только мы созданы по образу и подобию Светлейшей Ланиты. У гномов никак не может быть таких выпуклых грудей, иначе бы они стали похожи на фэлис и даже на саму Ланиту, — от такого нелепого сравнения Элли улыбнулась. — Это же глупо, мастер Аллекс. Ты сам можешь представить гнома похожим на нашу Небесную Покровительницу? Конечно, не можешь, а спрашиваешь такие странные вещи!
— Тогда скажи мне, светлейшая госпожа Элли, каким образом рождаются гномы? — спросил я и прищурился в предвкушении ответа.
Глеб подмигнул мне и снова показал кулак с задранным вверх большим пальцем.
Глава 5
Вкус манго
— Беда! Беда, госпожа Танаис! — закричал Горрмут Блом, едва забежав во двор фэлисы.
Может быть, не стоило ему так орать и будоражить округу, но произошедшее казалось гному столь важным, что не грех было и драть глотку даже посреди всегда спокойного Оулэна.
От его крика вспорхнули птицы, сидевшие на южной башенке дома фэлисы, и кролик высунулся из кустов, подняв уши, сердито глядя на гнома.
— Кшшш! — зашипел гном на кролика, упитанного, огромного, пожалуй, приходившегося Горрмуту по пояс, если считать вставшие торчком кроличьи уши. — На вертел бы тебя! Да с горчичным соусом!
Кролик уловил настроение гнома и тут же освободил дорожку к дому фэлисы — убрался в густые заросли.
— Госпожа Танаис! — еще раз выкрикнул Горрмут Блом, слыша, как по мостовой стучат каблуки его приятелей. Он обернулся и поморщился. Увы, новость о появлении адархов, он хотел донести до фэлисы сам, но не сложилось. И чего взбрело Герху Карруну с остальными бежать за ним следом? Ведь шли же спокойно почти до самого Оулэна.
Немногим раньше, чем его приятели, сопя и пыхтя, забежали во двор, появилась сама госпожа Танаис. Она вышла из дома, как всегда, величественная, в изумрудно-зеленом платье, расшитом древними знаки гармони и сладким голоском спросила:
— Зачем так кричишь, Горрмут? Неужели сомневаешься, что у меня хорошо со слухом?
— Мои извинения госпожа! Нисколько не сомневаюсь! И мое почтение! Глубочайшее почтение! — он поклонился, сорвав с головы холщовую шапочку с растрепанными завязками. — Важная беда случилась, вот поэтому и кричу. Адархи, госпожа Танаис! В лесу ровно у Серебряной Струи! Мы шли с подношениями к богине, а там адархи! Много!
— Нас поджидали! — вступил в разговор забежавший во двор Губин Шалум. — Мое бесконечное почтение, высочайшая! — он поклонился, едва ли не достав лбом земли.
Следом фэлисе поклонился Герх Каррун и последний, немного поотставший от других гном.
— Мастер Герх, что у тебя с головой, — спросила фэлиса, видя огромную фиолетовую шишку на его лбу. Она была почти равна размером гномьему носу. Танаис куда больше волновала эта шишка, а не рассказ об адархах. Ну какие адархи возле Серебряной Струи? Она была уверена, что гномы несут какую-то чушь. В тех местах, у озера никогда не водилось и никак не могло появиться адархов. Горрмут всегда был большим выдумщиком и паникером. Привиделось ему что-то, вот он и рад поднять шум, который никому не нужен кроме него самого. Его друг — мастер Герх Каррун — слыл существом куда более разумным и сдержанным в суждениях, поэтому фэлиса, желала послушать его: историю о появлении шишки на его лбу, уж заодно и версию Герха о тех самых «адархах», которых там никак
