Штурм бездны: Океан - Дмитрий Валентинович Янковский
– Потому что ты мне нравилась и всегда очень сильно возбуждала меня!
– Я понимаю. Но ведь мне от тебя нужно было не много, чтобы ты давал мне возможность подзаряжаться моей же внутренней силой. Мне одной было трудно, мне нужен был устойчивый возбуждающий стимул, а не чтобы ты подергался пару минут и отвалился на спину со счастливой улыбкой. Пойми, то, что я делала, вообще к сексу не имело отношения, это был банальный метаболизм. Секс не был мне нужен. Я ложилась с Бодрым и Чучундрой только потому, что каждый из них мог двигаться во мне по часу.
– Потому что они не любили тебя, как я! – Мне трудно было сдержать эмоции.
– Да. – Ксюша вздохнула. – Но мне нужна была не любовь, а долгое воздействие возбуждающего стимула. Повторяю, любовь можно было проявлять и в быту, и мы это делали, даже я делала, как могла, а это просто метаболизм.
– Это был демонический метаболизм, – взяв себя в руки, ответил я. – Демон одержал тебя, я его в тебя сам впустил, и много раз об этом жалел. Знаешь, что я решил сделать? Я тебе скажу. Я решил обманом забрать у тебя расческу, выкинуть к дьяволу, утопить в океане, сбросить на дно вместе с отстрелянной кассетой на полном ходу из батиплана. Затем я бы дал тебе умереть, когда цикл закончится, и похоронил бы тебя на ромашковом поле. Ты понимаешь? Я бы это сделал, я реально дошел до этой точки. Когда Хай сказал тебе, как вскрыть наруч, я твердо решил это сделать. Я был уверен, что изгнать демона можно только убив тебя, и был на это готов. Но вышло иначе. Демон изгнан, ты жива.
– А дальше-то что? – Ксюша невесело усмехнулась. – Кому я теперь нужна?
– Мне, – уверенно ответил я.
– Зачем? Я могла бы стать лучшим охотником, а вы отняли у меня и силу и неуязвимость.
– Ни у кого из нас этого нет! Но все мы уходили в глубину, зная, что можем не вернуться оттуда. И ты сражалась с тварями раньше, еще до знакомства с Хаем, зная, что в любой момент можешь умереть. Что изменилось?
– Все, – спокойно ответила Ксюша. – Ты же сам принимал реликт, ты прекрасно знаешь, что меняется.
– Да, знаю, – процедил я сквозь зубы. – Человек перестает быть человеком. Но у тебя есть еще шанс вернуть то человеческое, что я в тебе полюбил. Если захочешь.
– Я сейчас только сдохнуть хочу. Чтобы ты похоронил меня на ромашковом поле. Я сто раз могла уйти от вас. Мне хотелось уйти. Меня тяготили ваши человеческие несовершенства, ваши мелочные страстишки. Вы дряблые, медлительные, одержимые бессмысленной похотью, и если бы мне не нужна была подзарядка, я бы ни с кем из вас не легла. Но я все это терпела из чувства долга. Я могла сражаться и сражалась там, где вас бы разнесло на кровавые ошметки. Ты говоришь, во мне не осталось человеческого? Но я осталась ради тебя.
– Ненадолго, – взяв себя в руки, ответил я. – Ты бы точно ушла. Хай меня предупредил. Думаю, с ним было нечто такое, он из-за реликта потерял кого-то из близких.
Ксюша не ответила. Я кожей ощущал, что попал в точку.
– Ты охотник, – произнес я, стараясь вложить в эту фразу всю возможную долю весомости. – А я рядом. Мы справимся. Тебе надо просто прийти в себя.
– Нет, я не охотник. Ничего во мне не осталось от охотника. За три прошедших дня я пережила боль на сто жизней, страх и беспомощность на сто жизней. Во мне не осталось ни любви, ни чувства долга. Сейчас вообще ничего. Может быть что-то появится, вольется в меня. Я не знаю. Сейчас слишком плохо, чтобы думать о будущем. Но на настоящий момент я точно не охотник. Скорее всего я уже им не стану. Нет мотивации. Мне просто незачем уходить в глубину. Да еще и рискуя жизнью. Раз уж выжила, может стоит потратить жизнь на что-то более увлекательное, чем герметичный шлем на башке.
– Например?
– Не знаю. Надеюсь узнать. Уходи. Похоже, тебе меня не понять.
– Я хочу понять.
– Да? И от чего ты ради этого готов отказаться? От глубины, от крутых пушек, от Чернухи?
– Мы можем перебраться на материк, бросить все к дьяволу и навсегда затеряться в Южной Америке, – заявил я. – Я бы хотел прожить жизнь с тобой. С такой, какой ты была до реликта.
– Ты уверен что знал, какой я была? – Она подняла взгляд, и мне словно ведро ледяной воды плеснули за шиворот гидрокостюма. – Ты помнишь наш разговор перед тем, как мы нашли Хая в бухте? Я тогда сказала, что тебя выбрала. Почему тебя?
– Потому что я на тебя постоянно пялился, – осторожно предположил я.
– На меня все пялились. А Дохтер шпилил меня по три раза в неделю. Думаешь, я дура, и не понимала, что происходит? Думаешь, я верила в его чушь про зондирование? Но он уже начал переходить границы. И ты был один из немногих, кто убил бы его, если бы я попросила.
– А Горилла, а Бодрый?
– Горилла думал только о своей роли в поселении. Он был вторым после Дохтера. Он дурак, но не настолько, чтобы не понимать, что не смог бы быть первым. Бодрый был с Чернухой и не променял бы ее, без затей, на меня, с большим риском. Я тебя выбрала, потому что только ты мог убить Дохтера, когда я пожаловалась бы на то, что он со мной делал. Ты мог его убить, занять его место, стать королем, а я бы с удовольствием стала твоей королевой. Но появился Хай, и все пошло не так, как хотелось. Нам пришлось уйти из лагеря, и я уже не могла тебе ничего рассказать, потому что все потеряло смысл. назад пути не было, только вперед.
– Ты несешь откровенную чушь, – укорил я ее. – Ты почему-то хочешь меня уязвить, и врешь. Ты никогда такой не была. И никогда так не думала. Ты сейчас играешь на моих нервах, пытаешься меня убедить, что была стервой, но это пустое. Я помню, какой ты была, и не надо мне баллоны сейчас забивать. Хочешь, чтобы я психанул и сказал, что между нами все кончено? Дудки. Тебе надо просто башку подлечить после реликта. И ничего больше. Поговорим через пару дней.
Я развернулся, открыл дверь и шагнул в коридор. Дверь почти закрылась, когда я услышал Ксюшин голос.
– Стой! – повелительным тоном приказала она.
Но я не остановился и не обернулся. Мне вдруг стало легко. Намного легче, чем когда я спускался.
– Тяжелое зрелище, – произнесла Айрен, когда я приблизился к ней. – Но это все так себя ведут, кто вышел из цикла. Реликт слишком чудовищные изменения творит с телом вообще и с мозгом в частности. У нее сейчас начисто сбит гормональный фон, и полностью он не восстановится никогда. Женщина после реликта, не зависимо от возраста, с гормональной точки зрения является женщиной после климакса. Да и мужчина тоже. Это накладывает неизгладимый отпечаток на психику, но по большей части бывшие экзоты, если находились в цикле не больше двух лет, способны вернуть себе почти нормальную психику. Многие функции тела у нее сейчас вообще не работают. Почти нет осязания, она запросто может язык прикусить во время еды, зрение очень слабое, слух. Но это все восстановится. Даже через пару дней будут заметны разительные улучшения.
– Хочется верить, – признался я. – Но пока впечатление жуткое.
Я вернулся в наш жилой модуль и, не раздеваясь, скинув только ботинки, улегся поверх заправленной койки.
Никто не решался меня ни о чем спросить.
– Чайка в полном неадеквате, – произнес я в потолок, иначе бы меня съели глазами. – Три дня на грани болевого шока не проходят бесследно. У нее виски поседели. Несла такую чушь, что уши вяли.
