Разноцветные ночи - Игорь Вереснев
— Она неровно легла, — объяснял нам с Андреем проводник-МЧС-ник. — Народ к центральному выходу ломанул, там их и накрыло. А кто на нижнем ярусе был и сразу не побежал, уцелели. Мы их потом, когда ваши добро дали, здесь выводили.
— И много уцелело? — поинтересовался я.
— Одиннадцать человек. В основном банковские и из мобильного салона. Да ещё трое детей на игровой площадке в магазине. Хорошо, что мамы наверху застряли, не успели забрать… — осёкся. — Не хорошо, конечно, сиротами детки остались. Но хоть живы.
Он открыл дверь, ведущую из подсобок в атриум, шагнул, втянул голову в плечи.
— Что, так низко? — удивился Андрей.
— Кто её знает… Не по себе как-то, когда она над тобой висит. Кажется, что вот-вот придавит.
Мы прошли на середину атриума. Давно обесточенная «Грин-Плаза» сверкала всеми гирляндами люстр, как в свой последний день. Люди стояли на эскалаторе, толпились у выхода. Не так-то и мало их было, как мне показалось тогда. Несчастная Людочка споткнулась на своих каблуках, упала. Охранник протянул руку, чтобы помочь. Так они и застыли навсегда.
— А вон и наш «лётчик», — констатировал Андрей, рассмотрев «парящего» в толще хронольда мальчишку. Распаковал сканер, надел шлем, начал работать.
Хронолёд односторонне проницаем для излучения, потому мы видим всё, что оказалось внутри друзы, зато извне туда не может проникнуть ничего. Лазерный лучик сканера бегал по невидимой поверхности, отражался, вырисовывая её структуру. Позволял понять, как росли кристаллы.
Спустя полчаса работа была закончена. Андрей снял шлем.
— Да, ты прав, ребёнок в эпицентре заморозки. Если бы не хронолёд, он бы разбился насмерть.
— И какой вывод из всего этого ты собираешься сделать? Что заморозка — никакая не трагедия, что это дар божий человечеству? Что мироздание таким способом спасает людей от нелепой и неминуемой смерти? Так я приведу тебе контрдовод. Да что там, целый ряд контрдоводов! Первый: тысячи людей как гибли, так и гибнут. Второй: чисто статистически в «горячих точках» заморозки должны возникать на порядок, а то и два чаще. Но этого нет! И третий, убийственный: хронолёд никого не спасает. Он убивает не менее верно, чем несчастные случаи, прихватывая заодно и тех, кто оказался поблизости. Всё равно, что лечить мигрень гильотиной! Какое доброе мироздание!
— Мироздание не обязано быть добрым или злым. Оно вообще не обязано, — Андрей отвернулся, складывая в сумку сканер и шлем. Покосился на МЧС-ника, поджидавшего нас у двери подсобки, добавил вполголоса:
— Хронолёд не убивает, он погружает человека в стазис. На сколько — пока неизвестно, но разморозка возможна.
Я уставился на него изумлённо. Засмеялся.
— Ты о той охотничьей байке? Серьёзно?
История случилась два года назад где-то на Северном Урале. Якобы случилась. Охотник, продираясь сквозь заросли малинника, вдруг увидел поднимающегося на дыбы медведя и в пяти шагах от него — молодую женщину с лукошком. Схватился было за ружьё, но тут же понял: и медведь, и ягодница вморожены в друзу хронольда! Струхнул, понятное дело, бросился прочь, только пятки засверкали. Когда услышал вопль и звериный рёв, обернулся — всё было кончено.
В историю эту не верил никто. Рассказчик придумал заморозку, чтобы оправдать собственную трусость: не побеги он тогда от медведя, женщина не погибла бы. Окончательную точку поставила информация, что жительница близлежащей деревеньки не числилась в розыске. Именно в тот день она ушла в лес по ягоды.
— Это не байка, Сергей, — Андрей посмотрел мне в глаза. — Я нашёл медэксперта, делавшего вскрытие погибшей. Извини за неаппетитные подробности, но такой факт: по словам матери женщины, утром, перед тем как идти в лес, дочь её покушала омлет. Погибла же она ближе к вечеру. Однако омлет в её желудке не успел перевариться, словно был съеден не более часа назад.
Я открыл было рот, но Андрей замахал на меня руками:
— Знаю, знаю, один случай — не доказательство. Надо искать, набирать статистику.
К концу августа у нас накопилось около сотни примеров, подтверждающих гипотезу о связи зерна заморозки с несчастным случаем. Но что с этой статистикой делать, мы не знали.
Очередной заморозкой, которую мне предстояло обследовать, была друза хронольда, заблокировавшая автомобильный мост над рекой. Одна из первых заморозок, зафиксированных нашей группой. Жертвами стали водители двух автомобилей. Первая машина вмёрзла в хронолёд сразу, водитель второй, ехавшей навстречу, слишком поздно понял, что происходит, попытался остановиться и не справился с управлением. Машина пробила ограждение, но в реку не упала — разрастающаяся друза догнала её.
Именно так мы интерпретировали события три года назад. Свидетелей не было — какие свидетели промозглым ноябрьским вечером на пустынном шоссе вдали от человеческого жилья? Но тогда и так всё казалось очевидным. Теперь — нет.
Чтобы осмотреть друзу со всех сторон, я нанял в близлежащем городке моторку и отправился к мосту по реке. Зрелище открывалось фантастическое: кусок тёмно-серого осеннего вечера посреди летнего дня. У нас жарит поднявшееся в зенит солнце, в безоблачно-синем небе парит, распластав крылья, орлан, мерно стучит движок моторки, ветерок шевелит прибрежные камыши, а за невидимой стеной «аквариума» — холодный промозглый туман да мелкая дождевая взвесь. Впрочем, к подобной «фантастике» я уже привык.
Седан цвета мокрого асфальта сквозь туман был почти невидим, лишь свет фар выдавал его присутствие. Второй автомобиль, тёмно-вишнёвый хетчбэк, словно пытался вырваться из друзы. Передник колёса зависли над водой, большие трапециевидные фары таращатся на оставшийся снаружи живой мир, за лобовым стеклом белеет перекошенное от ужаса лицо женщины.
Я попросил лодочника заглушить мотор, надел шлем. Да, гипотеза Андрея подтверждалась и в этот раз. Не серый седан был зерном друзы, а сорвавшийся с моста хетчбэк. Что случилось три года назад, мы, скорее всего, никогда не узнаем. Но происшествие было причиной заморозки, а не её следствием.
…Сигнал на сканере внезапно пропал. Лазерный луч перестал отражаться от граней друзы, а пронзил её насквозь и ушёл в бесконечность. Но как такое возможно?! Я застыл не хуже замороженных. Лишь отчаянный вопль лодочника, будто пинок, привёл меня в чувство. И тут же к нему добавились визг тормозов, скрежет. Машина больше не висела у нас над головами. Она валилась на них!
— Прыгай! — заорал я и сам сиганул в воду, подальше, под спасительную твердь моста. Тяжёлый шлем потянул на дно, я содрал его, бросил, плохо соображая, что делаю, рванул к поверхности.
С лодочником мы
